Казнь по кругу

Пора и честь знать: опаздывал ровно на задуманные пятнадцать минут.

Порученец — молодой, интеллигентный или интеллигентно выглядевший оттого, что в хороших очках — встретил его малоодобрительно. Поздоровавшись как положено, заметил с наигранной индифферентностью:

— Не знаю уж как и быть. К сожалению, вы опоздали на двадцать минут.

— Тогда я пойду?! — страшно обрадовался Казарян.

Урока пожилому нахалу не получилось. Порученец замер в легко обнаруживаемом недоумении. Сказать, чтобы ждал, — имеет полное право обидеться и действительно уйти. Разрешить тотчас навестить начальство — признать никчемность своего замечания, потерять лицо и, если по-простому, кругом обосраться.

Спас порученца отец-командир. Открылась дверь шкафа-предбанника, и седой генерал задушевно поприветствовал сивого, с малой, но заметной плешью посетителя:

— Рад, рад видеть тебя, Роман Суренович!

— А я уж как рад, и словами не передать! — излишне горячо откликнулся Казарян. Сам подозрительно посмотрел на него, вздохнул и буднично предложил:

— Заходи.

— Гостем буду? — тотчас поинтересовался Казарян.

Уселись за заседательский стол, напротив друг друга.

Поулыбались неопределенно. Генерал начал как положено:

— Как драгоценное здоровье нашего народного артиста? Кстати, ты нашу поздравительную телеграмму получил?

— Телеграмму получил, здоровье — замечательное, — отрапортовал Казарян и сей же момент взял быка за рога: — На кой хрен я тебе понадобился, Валерий?

— Хочу тебе парочку вопросов задать, Суреныч.

— Мог бы и по телефону.

— Не мог.

— Ну, не мог, значит, не мог, — простил генерала Казарян, поморгал, демонстрируя мыслительный процесс и поделился результатом процесса: — Тебя, надо полагать, Валерием в честь Чкалова нарекли. Так, значит, в будущем году тебе шестьдесят. Пересиживаешь, голубок, пересиживаешь. Пора и молодым бровку уступать.

— Это вашему дружку Леньке Махову, что ли? — обиженно посопев, понял генерал.

— А что, разве плох? Умный, красивый, лихой. И без видимого пуза, — Казарян осуждающе посмотрел на форменный генеральский галстук, лежащий на рубашечном взгорье.

Сам допер, что коварный армянин заводил его нарочно. В связи с чем показал прекрасные искусственные зубы, очаровательно улыбаясь, и, дав время Казаряну налюбоваться своей приветливой обходительностью, служебно посерьезнел:

— К делам, к делам, Роман Суренович.

— К вашим, к вашим услугам, Валерий Дмитриевич.

Не принял во внимание наглую пародийность в удвоении слов деловой и энергичный руководитель столичного масштаба. Только слегка нахмурил брови. Не от обиды, нет, от серьезности предстоящего разговора.

— Вчера случилась беда с вашим автомобилем…

— Это не беда. Беда может случиться только со мной.

— Ну, не беда, — поспешно согласился генерал, — пусть неприятность. И, насколько мне известно, во второй раз за одну неделю. В первый раз неизвестный преступник произвел пять выстрелов, как вы утверждаете, в вашего сына, находившегося в автомобиле…

— Это не я утверждаю, это он утверждает, мой сын Армен, — поправил генерала Казарян. — Меня там не было.

— А может быть, и вашего сына Армена там не было?

— Я на допросе? — задал встречный вопрос Казарян.

— Зачем же так, Роман Суренович!

— Ты со мной на «вы» перешел. Следовательно, пишешь разговор.

Опять сбивал, черт паршивый. Генерал, подперев щеку ладошкой, тускло посмотрел на собеседника — не на допрашиваемого. Принес извинения:

— Будь добр, прости. Давно с тобой не общались. С отвычки.

— Общайся дальше, — разрешил Казарян.

Сбил все-таки. Опять со старта разгоняться приходилось.

— И вот случай у Лужников. И опять выстрелы в вашу… — Поправился: — В твою машину. Злой рок какой-то. Или закономерность?

— Закономерность всего одна: много бандитов на Москве. Плохо работаете, милиционеры!

— Кто был за рулем твоего автомобиля?

— Не знаю.

— Что думаешь по этому поводу?

— Угнана для единовременного использования в преступных целях.

— Кто же тогда стрелял?

— Конкуренты, Валера, конкуренты!

— Так считаешь?

— Как же еще?

— И так же думаешь?

— Безусловно.

— Хочешь знать, что я думаю по этому поводу? — Сам старательно интонацией подчеркнул местоимение «я».

— Крайне любопытно было бы узнать.

— В обоих случаях за рулем твоей машины был находящийся во всероссийском розыске Георгий Петрович Сырцов.

Бесшумно впорхнул в кабинет интеллигентный порученец. Склонился над розовым генеральским ухом, быстро-быстро зашептал. Казарян, откинувшись на спинку стула, рассматривал люстру.

— Извини, — обратился к нему генерал, — я выйду на минутку.

— Лучше будет, если ты меня извинишь, — гаденько улыбаясь, Казарян выбрался из-за стола. — Это я выйду. Насовсем.

— Хотелось бы договорить… — сказал, чтобы что-то сказать, генерал.

— Зачем ты меня вызывал, Валера? — задал риторический вопрос Казарян.

— Вот теперь и я думаю: зачем? — честно признался генерал Валера.

Казарян энергично потряс генеральскую руку и направился к выходу.

В приемной, лихорадочно прогуливаясь, маялся майор Демидов. Вежливо кивнули друг другу — шапочно были знакомы — и разошлись. Казарян — по своим неотложным кинематографическим делам, а Демидов — в кабинет к начальству.

— Есть, товарищ генерал! — едва прикрыв за собой дверь, шепотом прокричал Демидов. — Он на крючке!

— Сырцов? — боясь ошибиться, тихо спросил Сам.

— А кто же еще! — Демидова била охотничья дрожь. — Что будем делать?

— Кто его сейчас пасет? — потребовал ответа генерал.

— Игорь Нефедов.

— Один? — удивился Сам.

— Вы же сами запретили частым гребнем, — обиженно напомнил Демидов.

— Запретил-то запретил, но больно зверь матерый. И слежку в любой момент просечь может и оторваться вмиг…

— Не оторвется, Валерий Дмитриевич! — в эйфории удачи Демидов позволил себе назвать генерала по имени-отчеству.

— Значит, Нефедов его зацепил?

— Так точно!

— Ой, молодец, ой, поощрю! — пообещал, ликуя, генерал, но взял себя в руки и деловито поинтересовался подробностями: — Когда, где, как?

— Нефедов сегодня с раннего утра Сокольники отрабатывал, в основном подходы от Ярославской железной дороги. И вдруг ниоткуда — Сырцов.

— Как это — ниоткуда?

— Ну, во всяком случае, не от железной дороги.