Keeping 13

Дверь гостиной со щелчком закрылась, и Джонни оказался рядом со мной. — Поговори со мной.

Я покачала головой и бросила пенал на кофейный столик. Дрожа, я запустила руки в волосы, делая глубокие, медленные вдохи, отчаянно пытаясь держать свои эмоции под контролем. — Я… — Захлопнув рот, я обошла его и подошла к окну. — Я… — Я снова покачала головой, резко втянув воздух.

— Шэннон, давай, — позвал он, следуя за мной. — Скажи мне свои слова.

— Я думаю… — замолчав, я опустила голову и вцепилась в подоконник, — я сейчас заплачу.

— Все в порядке, — сказал мне Джонни, стоя так близко позади меня, что я чувствовала прикосновение его бедра к своему. — Плакать — это нормально.

— Я не хочу снова делать это в твоем присутствии. — Прерывисто выдохнув, я зажмурила глаза и выдавила: — Я не хочу, чтобы ты все время видел, как я распадаюсь на части.

— Ну, у тебя нет выбора, — ответил он, разворачивая меня и притягивая в свои объятия. — Потому что я тебя не оставлю.

Покачав головой, я закрыла глаза и прошептала: — Джонни, я не могу…

— Я никуда не уйду, — сказал он, крепче прижимая меня к себе.

Я попробовал еще раз. — Ты не можешь…

— Я никуда не собираюсь уходить, Шэннон.

— Тебе не нужно…

— Я с тобой. Всеми вами. Каждой частью. Хорошими и плохими. Я остаюсь. Так что не скрывай от меня эту часть.

Я оставалась неподвижной самое долгое мгновение. Его это не смутило, потому что он не отпустил меня. Он просто держал меня там, отказываясь отпускать, отказываясь оставить меня в покое.

И когда я сдалась? Когда я, наконец, сдалась? Это было из-за него. Я сломалась. Я совершенно потеряла самообладание прямо там, в гостиной Джонни.

Я не хотела заводить разговор.

Мне просто хотелось заплакать.

Джонни, казалось, почувствовал это, потому что не задал мне никаких вопросов. Он не сказал ни слова. Вместо этого он продолжал обнимать мое тело, прижимая меня к себе, в то время как моя жизнь рушилась вокруг меня.

47

ПОМОГИ ЕЙ

ДЖОННИ

Я не мог заснуть. Мой мозг был в состоянии повышенной готовности, и каждая мышца в моем теле была напряжена. Каждый раз, когда я закрывал глаза и пытался заснуть, меня бомбардировали мысленные образы Шэннон, лежащей на больничной койке, избитой и окровавленной.

Ее отца не было дома.

Он разгуливал свободным человеком.

В самом гребаном из всех мест.

Взбешенный, я повернулся на бок и попытался опустошить свой разум, но у меня ничего не получилось. Чувствуя себя растерянным, я сбросил с себя одеяло, съежившись, когда Сьюки застонала во сне. — Прости, детка, — прошептал я, крадучись пересекая комнату в темноте.

Выскользнув из своей комнаты, я включил свет на лестничной площадке и направилась в противоположный конец дома. Прошло, должно быть, по меньшей мере девять лет с тех пор, как я в последний раз проскальзывал в спальню родителей посреди ночи, но именно там я и оказался — в час ночи, черт возьми.

— Па? — Прошептал я, толкая его в плечо, когда возвышался над ним, чувствуя себя мерзким. — Па?

— Джонни? — Его голос был хриплым и хриплым со сна. — Что случилось?

— Мне нужно поговорить с тобой, — прошептал я, глядя на спящую маму и молясь, чтобы она продолжала спать. — Это важно.

— Иди обратно спать, сынок, — проворчал он, перекатываясь на бок и крепче прижимая к себе мою мать. — Небо не упадет, я обещаю.

Я закатил глаза, услышав последнюю часть. Чертова курица облизанная. — Па, мне действительно нужно с тобой поговорить.

Приподнявшись на локте, он уставился на меня с сонным выражением лица. — Правда?

Я кивнул. — Правда.

Громко зевнув, он сбросил с себя одеяло и встал. — Ладно, сынок, ставь чайник.

— Я сделаю это, — прошипел я, прикрывая глаза, — когда ты наденешь что-нибудь.

Спустя три часа и две чашки кофе мы все еще были на кухне. Мой отец сгорбился над стойкой в своих спортивных штанах, держа в руках чашку кофе, в то время как я расхаживал по комнате, как человек, накачанный кокаином. — Должен быть другой способ обойти это, — прошипел я, почесывая свой голый живот. — Он не может просто разгуливать на свободе после всего, через что он заставил их пройти.

— Семейное право — сложная штука, сынок, — ответил папа. — Каждый случай индивидуален.

— Этого недостаточно… — Схватив кофейник со стойки, я налил себе еще чашку и осушил ее в три глотка. — Черт возьми!

— Я тебя прерываю, — зевнул папа, протягивая руку и забирая у меня кофейник. — Иначе я никогда не лягу спать.

— Видели бы вы ее сегодня вечером, — продолжал я, расхаживая взад и вперед и разглагольствуя. — Лицо Шэннон, когда ее брат сказал ей, что их отца нет дома. — Я покачал головой. — Она была чертовски напугана, папа.

— Джонни, — вздохнул папа. — Ты ничего не можешь сделать.

— Но ведь есть что-то, что ты можешь сделать, верно? — Парировал я, чувствуя себя взволнованным и энергичным. — А ты не можешь взяться за их дело?

— Это так не работает, — ответил он, снова зевая.

— Почему? — Спросил я. — Почему это так не работает?

Папа устало выдохнул. — Я уже объяснял тебе это дюжину раз; генеральный прокурор принял решение передать дело в суд. Они были назначены адвокатом через "юридическую помощь", и, кроме того, миссис Линч ясно дала понять, что в моих услугах не нуждаются — или не приветствуются.

— Тогда она дура. — Я зарычал, ускоряя шаг. — Ты лучший.

— Да, — согласился он, сонно кивнув. — Но ее эмоции затуманивают ее рассудок.

— Она некомпетентна, вот кто она, папа. — Подойдя к окну, я оперся руками о подоконник и яростно зарычал. — Эта женщина — обуза, а моей девушке небезопасно в этом доме. — Я развернулся, чтобы сердито посмотреть на него. — Никто из этих детей не находится с ней в безопасности — и особенно теперь, когда он снова что-то вынюхивает.

— Этим делом занимаются социальные работники, — спокойно объяснил папа, подходя к раковине и выливая остатки кофе в сливное отверстие. — Это означает вызовы на дом и строгий надзор.