Кексики vs Любовь

— Да за что? — светлые брови удивленно взлетают на лоб. Совсем дурак, или прикидывается?

Кажется, не прикидывается… В голубых глазах плещется неподдельное недоумение.

— Ты так сорвался из-за меня… — я досадливо морщусь, — даже не пообедал. И розыгрыш я тебе обломала.

— О да! — Бурцев трагично вздыхает. — Ужасно обломала. Я-то, грешным делом, надеялся, что ты меня по ресторану первой попавшейся шваброй погоняешь. А потом загонишь в угол и как придушишь…

— Молился ль ты сегодня, Дездемоныч, — хихикаю и, изображая на лице слепую ярость, тянусь к его горлу ладонями. А Тим — бессовестный и беспощадный, даже уклониться не пробует. Только ослепляюще сверкает чеширской своей улыбкой.

— Души меня, прекрасная. Раз уж тебе не жалко!

Я пробую. Сжимаю разок, другой, легонечко — чтоб не сдаваться без боя. А потом все-таки отпускаю. Бурцев становится таким довольным — с него этот кайф можно слизывать, как крем.

— Ужель меня помиловали? — мурлычет чертов кот. — Мой сладкий Кексик сжалился? Или решил, что я еще ему пригожусь?

— Как знать, как знать? — фыркаю. — В конце концов, кто-то же должен помочь мне закопать поглубже труп того курьера…

— О-о-о, да! — ухмылка Бурцева становится кровожадной. — Только давай договоримся. Убьем его, когда он оплатит все мои сегодняшние штрафы.

— Подозреваю, ему для этого придется продать почку.

— Неплохо, — Тим одобрительно кивает, — я очень даже рад буду, если идиот помучается!

И я, и я!

Я, между прочим, уже даже успела проверить те бумажки с адресами, что вкладывала в кармашек каждой сумки с тортом. Ну как можно было перепутать, если они даже размером были разные?

— Пока ты тут топчешься, — бурчу, не выныривая из неги, — тебе даже кусочка твоего торта не достанется. И на что, получается, ты своей натурой зарабатывал?

— О-о-о, — Бурцев насмешливо округляет глаза, — не волнуйся, Юльчик, от моего тортика никто и кусочек не отгрызет. Весь мне достанется.

— А что, тебе так хочется употребить весь этот тортик? — сама не знаю, когда научилась так томно мурлыкать. Где-то что-то Бурцев прожал в моей голове. Кнопочку “женская кокетливость”.

— О-о, да! — Тим многозначительно поигрывает бровями. — Тем более ты так шикарно выглядишь сегодня, мой сладкий Кексик. Жаль, что пришлось ждать целый час, чтобы сказать тебе это.

Боже, и правда…

Я и забыла совсем. Тот самый наряд, про который вспомнила Маринка — простой и идеально сочетающийся, как блины со сметаной. Белый топ с полосой белой бахромы на груди и черная юбка, сплошь расшитая слоями этой самой бахромы. Каждый раз когда я делала в них шаг, бахрома начинала танцевать, будто требуя немедленно закружить меня в танце.

Ах, если бы кто-то этому внимал?

— Да ну тебя, — я морщу нос, ощущая легкое смущение, — вечно ты передергиваешь.

— Женщина! — Бурцев поучительно цокает языком, — когда твой мужчина замечает твой новый наряд — самое дурацкое, что ты можешь сделать — начать стесняться.

Наверное, еще вчера я бы скептически закатила глаза, от этого “твой мужчина”. Сегодня же получается только виновато улыбнуться.

— Этот прикид не новый. Хотя надеваю я его и второй раз всего.

— Второй? — в голосе Тима — о божечки — явственно слышатся ревнивые нотки. — И к кому же на свиданку ты бегала в первый?

Интересно, когда вообще в последний раз меня ревновали? В прошлой жизни?

— Уймись, Дездемоныч, — я все-таки закатываю глаза, — в магазине я его надевала. Когда выбирала одежду для школы танцев.

— Ты ходила в школу танцев?

— Я хотела ходить в школу танцев. С женихом, — проговариваю сухо, всячески выделяя, что не хочу распостраняться на эту тему, — но когда я подарила ему абонемент для посещения занятий парой, он сказал — что у него нет на это времени.

Конечно! Турниры в Вартандере гораздо интереснее, спору нет…

— Обидненько, — Тим критично кривит губы, — наверняка тебе было жалко денег на абонемент. Такие штуки обычно стоят недешево. Особенно если школа приличная.

— Приличная, — я не отрицаю, — но нет, мне не было жалко денег. Когда я объяснила в школе свою проблему — они без споров обменяли мой абонемент для пары на равноценный на одного человека. И занималась я в два раза дольше.

— Ты занималась? Одна? — брови Бурцева в который раз за все это время выползают на лоб. А я чувствую легкий укол досады — потому что, неужели он даже сейчас все еще абсолютно уверен в том, что как и всякая толстуха я в своей жизни танцую только при виде кастрюли пельменей?

— Да! — с вызовом задираю подбородок. — До конца абонемента. И потом продолжила. Год на курсе румбы танцевала. С палкой на плечах и с другими девочками, но танцевала. Ясно тебе?

Вот и кто после этого не дура, а? Расслабилась, выставила все свои нежные места, для чего? Чтобы снова споткнуться об чужие стереотипы? Что ж, пусть так. Плакать и топать ногами, чтобы доказать свою правду я не собираюсь.

— Ясно, ясно, — а меж тем в глазах Тимура не угасает боевой огонек, — в этом случае, мой Кексик, я буквально требую, чтобы ты согласилась продемонстрировать мне свои умения.

— А? — ошалело моргаю. — Здесь? Сейчас?

Сомневаюсь, что на чужом мероприятии такое можно проворачивать.

— Да! Здесь и сейчас! — Бурцев с уверенностью палача кивает. — Грех такой шикарной женщине уметь танцевать и никому этого не показывать!

Вот ведь черт!

А сбежать никуда я еще не успею?

Глава 24. В которой герои покоряют танцпол

Сбежит? Или не сбежит?

Я шагаю к диджею достаточно быстро, чтобы Кексик не успела далеко убежать от моего напора. Можно сказать — я почти бегу, и сам на себя угораю.

Во что превратилась моя жизнь с этой женщиной? Собираюсь ли я это останавливать?

Этого она не дождется!

— Парень, мне срочно нужно что-то, подо что мы сможем танцевать румбу, — говорю и лихорадочно оборачиваюсь. Не сбежала?

Нет.

Только медленно, медленно перебирает пальчиками по спинке какого-то стула.

Какая жалость все-таки, что все мои познания — это пара месяцев практики, когда придурочный Сенька решил, что абонемент на занятий латиноамериканскими танцами — это отличный розыгрыш для лучшего друга на день рождения.