Кенигсберг дюз пуа

– Чтоб российское гражданство получить, надо или от местного отказаться, или сильно раскошелиться. Вот ты как сюда приехал? Взятка – Прибалтика – Кёнигсберг, надо полагать? У нас маршрут другой, но принцип тот же: Белоруссия – взятка – Россия. С другой стороны, в самой России нередко приходится ещё давать… – Рогер задумчиво погладил бороду. – Хм. Выходит, твой вопрос отчасти справедлив. Если регулярно ездить, удобней купить российское. Недёшево, да. Но, пожалуй, окупится.

– И где его можно купить?

– Через посольство «Газпрома». В Балтийске был уже?

– Нет. Ехал туда как раз.

– Когда доедешь, увидишь там шишку такую тонированную среди прочих небоскрёбов. «Янтарьгаз» на крыше написано. Это оно и есть.

– Мы ж вам газ не продаём, – снова не понял Митя. – Зачем тут «Газпрому» посольство? И как это вообще – «посольство»? У «Газпрома»?

Рогер покосился на него с недоверием.

– Какой-то ты, Дмитрий, совсем… - пару мгновений он подыскивал слово, – девственно-чистый, что ли.

Митя хотел нагрубить ему в ответ, но не успел сформулировать и первой грубости, как прибыла мамаямайка.

– Прошу, – юноша в чёрном балахоне поставил перед ними круглый поднос из нержавеющей стали. – Долгого прихода!

В центре подноса белели безупречные косяки. Рядом лежала металлическая зажигалка.

– Вам запалить?

– Нет, спасибо, Лёш, – Рогер повернулся на бок и потянулся к подносу. – Принеси нам ещё минут через двадцать какой-нибудь жвачки. Неживотного происхождения.

Когда официант скрылся в глубинах заведения, Митя взял второй косяк и скептически обнюхал его.

– С табаком бадяжат, – брюзгливо заключил он.

Рогер закрыл глаза. Медленно затянулся. Бережно, словно боясь спугнуть эффект, выпустил дым через ноздри. И только после этого покачал головой.

– Никакого табака, Дмитрий, – сказал он, ложась обратно на спину. – Курение в общественных местах запрещено.

10. Насмысление мира

После первой затяжки мамаямайка представилась Мите стаффом для маленьких девочек. Привкус она оставляла сладенький. Шла не наждачно. Воняла ещё более пряно, чем окружающая среда.

После третьей затяжки Митя высказался на эту тему.

Рогер усмехнулся. Выпустил дым из ноздрей, всё так же бережно.

После девятой затяжки Митя повторил своё высказывание. На этот раз его слова прозвучали гораздо весомей. В них была точность формулировки и сермяжность правды, и Рогер не смог оставить их без ответа.

– Из всех свойств сорняка, – был его ответ, – важнейшим для нас остаётся насмысление мира.

– Насмысление мира, – произнёс Митя со смаком. 44 К онстантин Смелый – КЁНИГСБЕРГ ДЮЗ ПУА

Он неожиданно понял, что роскошная девушка за роялем заиграла знакомую мелодию. Радость узнавания засияла на его лице.

– Насмысление мира, – сказал он ещё раз.

– От глагола «насмыслить», – пояснил Рогер. – У меня есть студентка, в которую следует влюбиться, если молодой. Она так и сказала на семинаре по неоплатонизму. «Самый простой способ насмыслить мир – дунуть сорняка»… И ты знаешь, что мне открылось тогда?

– … Нет.

– … Мне, Дмитрий, открылась мудрость правительства. Только не этого. Прошлого. Я понял, чем оно руководствовалось, когда отделило градус от сорняка, а сорняк от градуса. Ведь поначалу как было? Поначалу сорняк и градус шли рука об руку. Но пришёл Квасько и сказал: «Если пьёшь – пей. Дуешь – дуй. А мешать одно с другим не моги». И стали тогда кафе с травой и кафе с алкоголем, да на разных улицах. Чувствуешь разницу?

– … Нет.

– … У них диаметрально противоположные функции, Дмитрий. Алкоголь даёт тебе потрогать чувства, которых у тебя больше нет. Правильный сорняк даёт тебе подержать смысл, который когда-то мерещился под каждым кустом. То есть сорняк – чтоб насмыслить. Градус – чтоб начувствовать. И врозь оба хороши. Но смешай их неосторожно – и выйдет такой суррогат пубертатного периода, что небо с овчинку. Вот почему их развели по разным углам. Вот в чём великая мудрость кваськовского правительства. А что они на публику говорили… Про создание цивилизованной культуры потребления конопли… Про борьбу с пьянством… Это вторично. Это политика. Это по глупости…

Митя свернул губы в трубочку и выпустил очередную затяжку. Его голова слегка покачивалась. Предположительно, в такт музыке.

– По глупости, – улыбнулся он. – Тупое у вас правительство.

– Стараемся, – признал Рогер.

Через тридцать секунд Митю осенило.

– У вас ваще всё тупое, – сказал он, поражаясь собственной проницательности. – Надо вас присоединить. К Псковской области. Я тогда сюда без проблем буду ездить. Каждый месяц… Перееду ваще… Только надо присоединить. Будет Псковская область, Кёнигсбергский район…

Митя упал на спинку кресла, едва дыша от навалившегося откровения. Он был уверен, что никогда прежде ему не приходила в голову идея, настолько гениальная в своей гениальности.

На столике появилось гигантское блюдо, наполненное сухофруктами.

– … Так ведь и я про что, – сказал Рогер, сжевав первую горсть. – Был у вас в Педагогическом слёт историков в один день с нашей пхилосопхией. И вот я, когда не мог уже боле слушать про русский онтологизм, пошёл к ним развеяться. Попал на последнего докладчика. Молоденький ещё совсем аспирант, при галстуке на тонкой шее. Говорил страстно, нервничал. Воду пил из стакана… «Возникновение и развитие мифа о нежизнеспособности Псковской феодальной республики в русской историографии»…

Митя хихикнул.

– Это ж на обложке не поместится…

– … Получалось из его слов, что до тыща пятьсот десятого года был не Псков, а Афины плюс Флоренция. Только с берестяными грамотами. У итальянцев Джотто ещё не родился, а во городе во Пскове уже полным ходом Возрождение. Про конец пятнадцатого века я просто молчу. Всё в зените. Расцвет ремёсел. Профессиональное ополчение мочит ливонцев, как котят. Простой люд готов за вечевой колокол биться до последнего… – Рогер мечтательно вздохнул. – Паскуды-церковники всех предали. Или дегенераты-посадские. Кто-то продался Москве и всех предал. А что в книжках пишут – это враки московские… - Рогер сделал паузу, чтобы съесть ещё одну горсть сухофруктов. – О, как приятно было слушать молодого человека. К сожалению, мне ребята с нашего истфака разъяснили потом, что ахинею он нёс. Но как красиво, Дмитрий? А? Красиво же?

– Всё, – Митя аккуратно поместил подплавленный фильтр в центр подноса. – Кончился.

– … Красиииииво, Дмитрий. Республика Псков, Кёнигсбергский район. А в середину Литву вставим? Эксклавы – это же дурной тон. Родина должна быть непрерывной… Лёша!

– Лёша, – повторил Митя.

Прошло много времени, прежде чем перед ним снова вырос юноша в чёрном балахоне. Принимая у Рогера новый заказ, он почему-то без конца оглядывался на Митю и ослепительно сверкал зубами. Затем, спустя ещё один период насыщенного ожидания, он принёс новые косяки, на новом металлическом подносе, с новой зажигалкой, которую Рогер в этот раз позволил ему пустить в ход. Новый сорняк был стандартной белой вдовой, которую Мите доводилось пробовать и ранее, хотя и в каком-то подозрительно не таком варианте.