КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы
Шрифт:
Виктор Гришин пишет в своих воспоминаниях:
«С приходом в Комитет государственной безопасности Ю. В. Андропов отменил все меры по демократизации и некоторой гласности в работе госбезопасности, осуществленные Н. С. Хрущевым. По существу, восстановил все, что было во время Сталина (кроме, конечно, массовых репрессий)…
Он добился восстановления управлений госбезопасности во всех городах и районах, назначения работников госбезопасности в НИИ, на предприятия и учреждения, имеющие оборонное или какое-либо другое важное значение. Органы госбезопасности были восстановлены на железнодорожном, морском и воздушном транспорте…
Вновь стали просматриваться
Андропов вроде бы неплохо относился к своему бывшему подчиненному Александру Евгеньевичу Бовину. Но когда КГБ перехватил письмо Бовина, который жаловался, что вынужден тратить свой талант на службу ничтожествам (то есть в первую очередь генеральному секретарю), Юрий Владимирович поспешил доложить о письме Брежневу. Бовина выгнали из ЦК. При этом Андропов клялся, что не имеет к этому никакого отношения.
И это не единственный случай. Я знаю человека, который без объяснения причин при Брежневе был не просто снят с должности — ему вообще запретили заниматься любимым делом. Для него это был страшный удар. Он заподозрил, что это дело рук КГБ. Написал Андропову, которого знал, с просьбой объяснить: в чем причина?
Его пригласил начальник Главного управления контрразведки, заместитель председателя КГБ, пожал руку, был необыкновенно любезен и торжественно заявил:
— Юрий Владимирович просил меня передать вам, что у Комитета государственной безопасности не было, нет и, надеемся, не будет к вам никаких претензий.
А после смерти Андропова помощник Черненко, занимавшийся этим делом, обнаружил, что виновником был КГБ, что на этого человека составили огромное дело. Чекисты записали его разговор, в котором он с болью говорил, что ввод войск в Афганистан — преступление и что Брежнев в маразме. Андропов лично прослушал запись разговора (он делал это регулярно) и распорядился об увольнении. А потом разыграл целый спектакль, демонстрируя свою непричастность…
При этом Андропов не хотел войти в историю душителем свободы.
— Как-то из ЦК пришло представление на награждение орденами группы актеров и режиссеров, — вспоминал его помощник Игорь Синицын. — В списке был и Юрий Петрович Любимов. Андропов написал против его фамилии — «нет». Я удивился и говорю: «Юрий Владимирович, ведь сразу же станет известно, что именно вы вычеркнули Любимова». Он сразу же зачеркнул свое «нет» и написал «согласен».
На апрельском пленуме 1973 года Брежнев, отступив от текста, сказал:
— КГБ под руководством Юрия Владимировича оказывает огромную помощь политбюро во внешней политике. Обычно думают, что КГБ — это значит только кого-то хватать и сажать. Глубоко ошибаются. КГБ — это прежде всего огромная и опасная загранработа. И надо обладать способностями и характером. Не каждый может не продать, не предать, устоять перед соблазнами. Это вам не так чтобы… с чистенькими ручками. Тут нужны большое мужество и большая преданность.
На этом пленуме Брежнев ввел Андропова в политбюро. К шестидесятилетию, в 1974-м, наградил Золотой Звездой Героя Социалистического Труда.
В декабре 1973 года Андропов, который, как и некоторые его предшественники, и дня не служил в армии, был произведен сразу в генерал-полковники, а через три года — в генералы армии. За звание и выслугу лет Андропов получал четыреста рублей прибавки к своим семистам
министерского жалованья. Правда, особых возможностей потратить деньги у него, как и у остальных членов политбюро, не было.В 1973 году у него появился новый помощник по делам политбюро — Игорь Елисеевич Синицын, сын бывшего сотрудника разведки, но сам — сугубо штатский человек.
— Юрий Владимирович производил тогда впечатление очень крепкого человека, — рассказывал мне Игорь Синицын. — Он каждый день сорок минут занимался гимнастикой. Когда ехал в машине, то не забивался в глубь лимузина, а садился у окна на откидное сиденье.
Правда, уже тогда у него на письменном столе стояли два вида соков — клюквенный и лимонный, да еще бутылочка «трускавецкой» минеральной воды для почечников. Помощники знали, что у него почки барахлят, но держался он молодцом.
У него был очень напряженный график работы. Он приезжал к девяти утра и уезжал в девять вечера. Днем он час отдыхал, потом обедал и возвращался в свой кабинет, который покидал только для того, чтобы доложить срочные бумаги Брежневу, побывать в здании разведки в Ясеневе или пройти процедуры в больнице. В субботу сидел с одиннадцати до шести вечера и даже в воскресенье днем приезжал на несколько часов.
Единственное развлечение, которое он себе позволял, — ежевечерние прогулки — десять тысяч шагов, как ему советов личный врач. Когда уходил в отпуск, то две недели проводил Крыму, а две недели — в Минеральных Водах.
— Его состояние резко ухудшилось где-то в конце 1979 года, мне кажется после поездки в Афганистан, — продолжал Синицын. — Он внешне изменился — очень облысела голова, кожа стала желтого цвета. И рука стала слабой — ее даже опасно было пожимать.
А за пару лет до этого что-то в нем изменилось. Первые годы, по словам Синицына, Юрий Владимирович излагал очень интересные идеи о переустройстве страны, экономики, банковской системы, а потом — как отрезало.
Свои идеи Андропов изложил в 18-страничной записке, которую 8 января 1976 года прислал Брежневу:
«Дорогой Леонид Ильич!
Настоящий документ, подготовленный мною лично, предназначается только для Вас. Если Вы найдете в нем что-либо полезно для дела, буду очень рад, если нет — то прошу считать, что такового в природе не было».
И что же Андропов предлагал сделать? Взять на вооружение большевистскую партийность, строгую организованность и железнун дисциплину. Выдвигать на партийную работу не специалистов, а профессиональных политических руководителей. А так называемые «деловые люди», писал Андропов, всякий разговор начинают с чирканья цифирьев на бумаге. И возникает вопрос: чем же такой руководитель отличается, например, от американского менеджера, для которого дело — это прежде всего расчеты, деньги, а люди — вопрс второстепенный. В наших условиях такие «деловые люди» — это деляги…
Вот и все идеи Юрия Владимировича…
— К каждому заседанию политбюро, — говорил Синицын, — я готовил ему материалы — по всем пунктам повестки дня, чтобы он мог полноценно участвовать в дискуссии. Я очень коротко писал ему, что думаю по каждому из вопросов. И где-то в 1977 году обратил внимание на то, что он словно перестал читать мои заметки — раньше они были исчерканы его замечаниями, а теперь возвращались девственно чистыми. Я спросил, что случилось. Он ответил: «Я все читаю, но зачем ты мне это пишешь. Хочешь, чтобы меня из политбюро выгнали?» Он стал бояться высказывать какие-то свежие мысли.