Khabibtime

Учёба никогда не была моим коньком. До сих пор не могу сам себе объяснить, почему, но так и было.

После интересных лет жизни и учёбы в Кировауле получение образования в Махачкале стало для меня настоящей каторгой. Ты, дорогой друг, уже в курсе, что учёба в дагестано-турецком колледже мне не удалась. Мне было очень трудно. Я усердно занимался, не пропускал ни одного занятия, но ничего не получалось. За плохие результаты в учёбе отец меня, мягко говоря, не хвалил, поэтому напряжение в доме, связанное с моей успеваемостью, возрастало. Из колледжа я вынужден был уйти ровно через год после поступления.

Отец принял решение перевести меня в обычную среднюю школу. Это, напоминаю, была школа № 38, которая находилась неподалёку, поэтому очень подходила нам. Казалось бы, я должен был с радостью и удовольствием перейти и учиться, но мне вновь было сложно.

«В чём же новая сложность?» – спросишь ты.

В очередной смене декораций вокруг меня.

Менее чем за год я перескакивал уже на третью социальную орбиту. Знаешь, каким бы шустрым и активным я ни был, но я ещё оставался ребёнком, которому нелегко менять обстановку вокруг себя.

К моменту перехода в 38-ю школу там уже учились четыре моих двоюродных брата – Асхаб, Умар, Абубакар и Алимагомед. Они учились в третьем, пятом и одиннадцатом классах.

В общем, ко времени моего перехода фамилия Нурмагомедовых в этой школе была широко известна. Учителя появление на горизонте пятого Нурмагомедова восприняли, мягко говоря, без особого энтузиазма. С этим я связываю отчасти предвзятое отношение ко мне с их стороны. Тогда я удивлялся и возмущался по этому поводу, а сейчас сожалею. Братья сделали если не всё, то много для того, чтобы Нурмагомедовых в школе невзлюбили. Особенно в этом преуспел Абубакар. Он рушил всё и вся в этой школе. Ни дня брат не проводил без драки. Это был его фирменный почерк. Он учился в пятом классе, то есть на два класса младше меня, но шороху наводил не только в своей параллели, но и среди ребят постарше.

Опасения учителей по поводу усиления отрицательного влияния на положение дел в школе клана Нурмагомедовых оправдывались систематически. Однако я стремился делать всё от меня зависящее, чтобы подровнять реноме. Получалось с трудом, но я старался. Старался потому, как другого выхода у меня не было: дома ждал отец.

После осечки в колледже я не имел права подводить папу здесь. Тем более что программа в 38-й школе была на несколько порядков легче. Я отличался от братьев в отношении к учёбе. У меня не было выхода, кроме как заниматься. Иначе тумаков от папы было не избежать. Он постоянно контролировал и меня, и братьев. Однако моё трепетное отношение к нему влияло на результаты в учёбе куда лучше, чем страх перед ним моих братьев.

Учителя через какое-то время стали отмечать более высокий уровень моего обучения, нежели они наблюдали у братьев. Сыграл фактор семейного образования, который очень активно использовали родители в работе со мной в детстве. Спрос за учёбу со стороны отца с меня был двойным по сравнению с братьями. Именно поэтому я и не рисковал лишний раз получать нагоняй от учителей либо отрицательные отметки. Таким образом, привычка отца нагружать меня учебными заданиями даже дома серьёзно помогала мне в школе. Во-первых, я не походил на заядлого двоечника, так как все учителя видели, что я стараюсь. Во-вторых, используя подобную технологию в работе со мной, отец научил меня учиться.

Приблизительно к концу первого полугодия школьных занятий учителя поняли, что этот Нурмагомедов, то есть я, от всех остальных отличается.

Мой режим в тот период абсолютно обоснованно можно назвать гипернапряжённым. Вот как он выглядел:

07:00–08:30 – зарядка;

08:30–10:00 – дополнительные занятия по русскому языку и литературе;

10:00–11:30 – сон, отдых;

11:30–12:30 – выполнение школьных заданий на дом;

12:50–16:30 – занятия в школе;

17:00–19:00 – тренировка в зале.

Это двенадцать часов в сутки. И так шесть дней в неделю. Колоссальные нагрузки. Причём как интеллектуальные, так и физические. Но я не жалуюсь. Именно такая железная дисциплина хоть как-то сдерживала меня от желания похулиганить. Хотя, признаться, делать это я умудрялся, даже несмотря на жесточайший контроль и дисциплину.

Частенько стремление «зажечь» было не моим. Инициатива исходила от Абубакара. Признаюсь, 80 % передряг, в которые я попадал, были за «авторством» брата. Сам я, как ты уже понимаешь, читатель, паинькой не был, но Абубакар – это нечто.

Итак, восьмой и девятый классы я отучился в 38-й школе. В это время мне очень нравилась география. Помимо неё я любил заниматься историей. Причём такое отношение к истории мне привила учительница. Большие проблемы в этот период были с химией, физикой, алгеброй и геометрией. Во-первых, я на самом деле не понимал сути большей части материалов по этим предметам; во-вторых, мне очень не нравились учителя, которые нам их преподавали.

Они и сами не скрывали, что недолюбливали меня. Я тоже в долгу не оставался.

Я ценил отношения с одноклассниками. Они были крепкими, искренними и, как оказалось, долгими. Некоторые люди, с которыми я знакомился и дружил в этот период, пошли со мной и дальше по жизни. Например, мой одноклассник Джамбулат остается рядом со мной до сих пор.

Я, как говорится, «притёрся» к учителям и одноклассникам, они поняли, что я собой представляю. Всё это позволяло мне чувствовать себя крайне комфортно. Я никогда не ставил себе целью непременно учиться хорошо и отлично. В школе делал ровно столько, сколько позволяло мне получить свои тройку-четвёрку, и считал, что жизнь удалась. Это было моим кредо, так как в это время я осознавал: учёным вряд ли когда-нибудь стану, а заморачиваться на цифрах, выставляемых в журнал и дневник, – это не моё.

По завершении девятого класса дома встал вопрос о продолжении учёбы. Нужно было понять, что мы делаем дальше: идём до одиннадцатого класса в школе или поступим в колледж для получения среднего профессионального образования. Мы выбрали второй вариант. Мой дядя Али предложил устроиться в Махачкалинский финансово-экономический колледж. Директор этого учебного заведения был другом дяди, да и у самого колледжа была положительная репутация.

Сейчас, оглядываясь назад, я, признаться, немного сожалею, что не доучился полных одиннадцать лет в школе. Однако сказать «нет» было невозможно. Старшие решили, а твоя задача – выполнять. Я сказал отцу, что, если он принял такое решение, – исполню, но в душе я этого не хотел. Папа сказал, что поступать нужно. Хотя к этому времени в школе у меня было всё в порядке.

Итак, в 2004 году я стал студентом.

Студенческая жизнь мне не то чтобы не нравилась, но я от неё явно не фанател. Объясню почему. В школе моя жизнь шла словно швейцарские часы, я привык к этому ритму, каким бы сложным он ни был. В колледже мне только предстояло всё разузнать, проанализировать и придумать, как бы мне жилось с удовольствием.

Переход в колледж совпал с другим важным периодом в моей жизни. Это так называемый переходный возраст.

Когда тебе четырнадцать-семнадцать лет и твой организм перестраивается, в любом случае меняешься. Вот я и стал меняться. Драк и разборок в моей жизни было ещё немало, но становилось меньше, так как я просто-напросто пересмотрел своё отношение к ним. Мне всё больше нравилось вести себя сдержаннее. Ты представляешь, читатель, как это было по нраву моему отцу! Потасовок внутри колледжа было очень мало. Почти так же дело обстояло и на улице, хотя здесь я ещё мог дать себе волю.