Khabibtime

Однако после продолжительного общения он всё-таки дал мне возможность практиковать ещё один вид спорта. И этим видом стало дзюдо.

Для меня это был неприятный поворот. Я грезил боевым самбо, а отец оставляет меня в борьбе, ещё и дзюдо привязывает. Зачем? Для чего? Однако я не смел сказать слово вопреки воле папы.

Руководствуясь принципом «отец всегда прав», следующие за этими событиями два года я чередовал тренировки по вольной борьбе в школе имени Али Алиева с занятиями по дзюдо в зале у Джафара Джафарова.

Основным аргументом отца при определении дзюдо как практически важного для меня вида спорта было отсутствие в моём арсенале навыков борьбы в куртке.

В общем, на этом фронте мне пришлось отступать.

Что касается учёбы, то тут всё было точно так же, как и в спорте: папа не пошёл на мои уговоры по поводу перевода.

Я ежедневно ходил на занятия в колледж и на тренировки, чередуя вольную борьбу и дзюдо. Тогда я, как ни старался, отца не понимал: зачем он заставляет меня заниматься тем видом, который, как мне тогда казалось, совершенно мне не был нужен, и не даёт заняться тем, о чём я грезил?! Это сейчас я понимаю, для чего папа всё это делал, а тогда, конечно, с моей стороны следовали робкие вопрошания.

Отец однозначно был прав, избрав для меня дзюдо в качестве переходного от вольной борьбы к боевому самбо элемента.

Тренируясь у Джафарова, я добавил в копилку своих навыков такие важные вещи, как позиционная борьба, броски из различных положений в стойке и другие.

Такой режим в моей жизни сохранялся на протяжении всего 2005 года.

Учиться у меня толком не получалось. Во-первых, и я этого не отрицаю, не было у меня большого интереса делать это. Во-вторых, даже если бы я горел желанием грызть гранит науки, делать это было проблематично уже хотя бы потому, что я просто-напросто уставал. Я засыпал на занятиях. Иначе, наверное, и быть не могло. Утром зарядка с полной нагрузкой, вечером тяжелейшая отцовская тренировка. Как тут не засыпать на занятиях?!

Мне становилось всё сложнее выдерживать этот режим. Я всё настойчивее просил отца всё-таки перевести меня на заочное отделение после окончания первого курса в колледже.

Однако папа не поддавался на уговоры.

Только в сентябре 2005 года мы с ним нашли первые точки соприкосновения в этом вопросе: я учусь первый семестр второго курса на очном отделении, а если к его завершению всё-таки сохраняю желание перейти на заочное обучение, то папа мне разрешает сделать это!

Ты представляешь, друг мой, как я был счастлив?!

С таким желанием учиться и начать год я не приходил на занятия 1 сентября ни до, не после этого. Само собой разумеется, к декабрю 2005 года желание перевестись не только не ослабло, оно стало железобетонным.

После продолжительных консультаций с директором колледжа папа принял решение забрать меня с очного отделения.

Я был свободен!

Плюс к моему неимоверному счастью, папа заявил мне, что берёт меня на сборы с командой ребят, которые выступят на чемпионате мира по боевому самбо.

Я в отцовской обойме

Это была зима 2005–2006 гг. Прошёл ровно год с триумфального для нас чемпионата мира в Махачкале. Однако, несмотря на это, моё желание заниматься именно боевым самбо и ничем иным не только не ослабло, а, наоборот, усилилось. Связано это было, скорее всего, с тем, что я видел ребят, которые набирали очень хорошую форму, стремясь взойти на высшую ступень пьедестала на грядущем турнире. Это мотивирует. Тренироваться в зале с этими парнями было бы для меня верхом удовольствия, а пройти с ними сборы выглядело просто невообразимой мечтой.

Папа, придерживая моё фанатичное желание биться именно в боевом самбо, долгое время ограждал меня от ненужных в этом возрасте травм и других проблем, разжигая в моей душе такое желание тренироваться и выступать, которого мне хватило на годы вперёд.

Сейчас, по прошествии более десяти лет, я, конечно, вижу, к чему стремился отец. Он хотел, чтобы фундамент моего мастерства был настолько крепким и основательным, что мог бы вынести любую надстройку сверху.

Анализируя отношение папы к становлению моей карьеры, сегодня я могу сказать ему однозначное спасибо!

Если бы тогда, десять-двенадцать лет назад, ситуация развивалась как-то иначе, я не избежал бы проблем со всеми соперниками, которые встретились на моём пути после.

Итак, я в отцовской обойме.

Папа впервые позволил вырваться наружу моей сущности, бойцовской сущности. Да, не борцовской и не дзюдоистской, при всем моём уважении к этим видам спорта, а именно бойцовской. Я и представить себе не мог, что такое сборы по боевому самбо под руководством отца.

Единственной точной информацией для меня были трёхразовые тренировки в течение дня. И всё. Но я и не подозревал, что меня ждёт.

Знакомиться с подробностями самбо-тренировок мне пришлось уже по ходу пьесы.

В первое утро мы совершили кросс по берегу моря. Бегать по песку – дело приятное, мягкое, но очень нагрузочное. После бега поработали в парах, отрабатывая так называемые пятнашки. Борьба в стойке стала завершением утра. Это была мощная тренировка, а не разминка, к которой я привык. Передохнув, я тут же окунулся в обеденную тренировочную программу. Здесь меня ждали борьба и грепплинг. И всё в напряжении. Всё на пределе моих возможностей на тот момент. Опять немного сна и отдыха. Вечер. Тренировка. Мы надели куртки-самбетки. Два часа борьбы и ударной техники по правилам боевого самбо. Тот день я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Я, человек, стабильно тренировавшийся дважды в день шесть дней в неделю, еле-еле доковылял до своей кровати и вырубился.

Моё убеждение в том, что я нахожусь в отличной физической форме и в высшей степени готовности к соревнованиям любого уровня, отец разбил в пух и прах в первый же день сборов.

В тот вечер я уснул, испытывая чувство полной душевной удовлетворённости. Отпахал!

Мои эмоции утром второго дня было не просто трудно, а невозможно сравнить с мыслями и ощущениями за восемь часов до этого. Я был просто разбит! Во мне болело всё! Даже натренированные, как я думал, ноги и спина буквально изнывали.

Тем утром я узнал о существовании таких мышц, о наличии которых в собственном теле даже не подозревал.

Три тренировки ежедневно в течение последовавших за этим трёх недель стали для меня мощнейшим испытанием. На сборах я был самым младшим в команде. Все те, кого отец привёз тогда на берег Каспийского моря, были старше меня в среднем на три-пять лет. Нагрузочная и тренировочная программы были составлены под них. Моё присутствие в этом случае не учитывалось. Оно вообще нигде не учитывалось. Я вкалывал наравне со всеми без оглядки на условности.