Киднеппинг по-русски

Пора было разбираться с остальными. Александр быстро подошел к темному закутку, где притихли черные тени.

— А ну выходи! — скомандовал он. — И без дури — ноги переломаю!

— Дядя, я же сказал тебе, чтобы ты тикал отсюда!

Из закутка показались двое. Кто-то там еще остался. У одного из вышедших в руке серебрился клинок ножа. Он и произнес хриплым голосом:

— До чего мне надоели эти заступнички… Пойми, дядя, это наша девочка. И она не против таких развлечений. Ей это в кайф — в центре города, когда мимо люди идут… Но вот находятся кретины…

Максимчук понял, что за звуки его насторожили. Это было похотливое сопение мужчин. И, быть может, стоны жертвы.

— Пусть она сама мне скажет, что не против, — может, я тоже к вашей компашке присоединюсь.

— Ты мне надоел, дядя. Я же тебе сказал, что это наша девочка.

Они заходили умело — с разных сторон. Причем тот, с ножом, слева…

Решение пришло мгновенно. Александр рванул в тот самый темный закуток, из которого появились его противники. С ходу врезал по белеющей физиономии стоявшего там типа, ухватил его за волосы, пристукнул о стену затылком и вышвырнул из провала.

На асфальте, уперевшись головой в провонявший мочой угол, стояла на коленях женщина. Юбка ее была высоко закинута на спину, в темноте ярко белели ее ноги до самой… до самого основания. Она чуть слышно постанывала.

Александр обернулся. На освещенном тротуаре топтались, торопливо переговариваясь, трое: хриплый с ножом, монстр и еще один. Четвертый стоял на карачках, пытаясь подняться, но ему это не удавалось.

— Ну, гляди, дядя! — бросил хриплый. — Мы уходим, но ты нас еще вспомнишь.

— Хорошо, — согласился Максимчук.

И добавил: — Сволочи, все удовольствие от вечера испортили. Пошли вон!

Монстр подхватил лежавшего… и они потащились в сторону Мытной.

Максимчук наклонился к женщине. Первым делом прикрыл ее наготу юбкой. Повернул к себе, приподняв голову. Рот ее оказался перетянут шарфом.

Тугой узел не поддавался. Александр не стал мучиться с ним, стянул шарф с ее головы и отбросил в сторону.

— Вы можете подняться?

Ничего не говоря, держась за стену, она поднялась. Александр ей помогал, поддерживая под руку.

— Спасибо…

Александр отмахнулся:

— Ерунда. Как вы себя чувствуете?

Она болезненно скривилась:

— Вам этого не понять.

Наверное, это так, мелькнула у Максимчука мысль. Мужчине это и впрямь трудно понять.

— Но идти вы можете?

— Конечно… Вот только… У меня же там, внизу, ничего нет…

— Тут я вам ничем помочь не могу… Ничего, до метро доберемся, а там тепло, не простудитесь.

Они вышли под фонарь. Александр помог ей немного отряхнуться, как-то привести себя в порядок. Своим носовым платком стер ей остатки размазанной по лицу косметики.

— Вы их знаете?

— Нет. Они меня здесь схватили.

Максимчук отошел на шаг назад, окинул взглядом ее фигуру. Кажется, в глаза ничего не бросается. Женщина поежилась под его взглядом. Александр усмехнулся, заметив это, но ничего не сказал.

— Все в порядке. Идемте, я вас до метро проведу. Вам далеко ехать?

— Далеко. И муж дома уже, — проговорила тоскливо.

Максимчуку представилось, как бы он отреагировал, если бы его жена (не дай Бог!) пришла домой без трусов… Получалось, что ничего приятного.

— Все равно мужу придется сказать, что произошло, — рассудительно заметил он. — Вам ведь обязательно завтра же провериться надо у венеролога.

Она всхлипнула. Кажется, ее нервы готовы вот-вот дать волю слезам. Только что она мечтала о том, чтобы все поскорее кончилось. Теперь она начинала понимать, что многое для нее только начинается. Объяснение с мужем. Заявление в милицию, допросы и объяснения. И мучительное ожидание результатов анализов…

— Ну, ничего, не надо плакать, — подбодрил Максимчук. — А то в метро не пустят.

Женщина истерично хохотнула. Со стороны Садового кольца показалась машина ПМГ. Обрадованный Максимчук шагнул к мостовой, махнул рукой. «Жигуленок» притормозил.

— Что случилось? — Полнолицый сержант лениво чуть приспустил стекло.

Максимчук протянул ему свое удостоверение. Тот подобрался, вылез из машины: — Слушаю вас.

— Эту женщину только что изнасиловали. Надо бы ее домой доставить — не тащиться же в таком виде в метро…

Подобная перспектива сержанта не особенно прельщала, это явно проявилось на его лице. Но спорить не посмел.

Александр взглянул, запоминая, по старой привычке на всякий случай, на номер машины и вернулся к женщине. — Садитесь в машину, вас отвезут домой. Она послушно забралась на заднее сиденье.

— Изнасилование оформлять?

Возиться с таким делом сержанту тоже не хотелось.

— А я здесь при чем? — спросил Максимчук. — Если пострадавшая заявит — тогда конечно.

Машина сорвалась с места и исчезла за поворотом. И лишь тогда Александр сообразил, что ничего не узнал о спасенной. Впрочем, наверное, это и к лучшему. Сейчас ее отвезут домой, а там все будет зависеть только от мужа.

Ну и, понятно, от того, не заполучила ли она какую заразу.

Максимчук поспешил к метро. Радужное впечатление от вечера уже растворилось. И теперь вопрос Поспелова его уже не мучал. Чтобы в такие вот моменты оказываться рядом с людьми, которые нуждаются в твоей помощи, и служит он в милиции.

Плохо только, что задержать никого из насильников он не смог. Но их все же четверо было, да еще с ножом. Если бы Максимчук попытался хоть одного взять, остальные так легко не ретировались бы.

Нужно будет завтра же подкинуть информацию о происшедшем дежурному по ГУВД. Даже если женщина не заявит об изнасиловании, а чаще всего бывает именно так, — на этих ребятишек нужно будет обратить внимание.

Москва. Квартира Максимчука.

23.30

— Явился?

Максимчук молча стянул туфли, аккуратно поставил их в угол.

— Ты еще попозжее не мог осчастливить семью своим появлением?