Киерленский изувер
Шрифт:
– Да чего ты, чего ты! – окрысилась женщина. – Я по-доброму к тебе, а ты как жигудина на меня…
– Чего! – взревел Карли. – Я те покажу жигудину!
Отбросив арбалет он одним прыжком оказался возле женщины, схватил ее за ворот и занес кулак. Карли почувствовал, как бабенка несильно ударила его пару раз под ребра. Но не обращая на это внимания жрец обрушил кулак на лицо женщины. Удар вышел смазанным, но обнаглевшей бабе хватило – она рухнула в снег, прямо к ногам Карли. В боку, где женщина поколотила его, странно жгло. Карли прижал руку, а когда отнял ее увидел – вся ладонь измазана в крови.
– Ах, ты, сука!
Он хотел пнуть
На мгновение его охватила слабость, от боли и кровопотери, но именно за это мгновение взбесившаяся женщина успела метнуться к нему и сжимая нож двумя руками занесла его над головой.
Карли увидел, как солнце вспыхнуло на лезвии ножа. Слепящая вспышка понеслась к лицу, Карли вскинул руки, перехватил женщину за локоть, еще одно движение, и он скинет ее с себя. Но он не успел это сделать. Незнакомка, навалившись всем телом, протолкнула нож дальше, и солнце уже вспыхнуло внутри черепа Карли, выжигая все мысли и воспоминания.
Тяжело дыша, еще не до конца осознав, что произошло, Лавена вытащила нож из глаза рыжебородого. Руки тряслись. Голова гудела от удара, в глазах плясали искры. В левой части лица, возле глаза набухал отек. На подгибающихся ногах Лавена прошла к склепу, подобрала арбалет. Оружие гуляло в руках женщины.
Несколько раз судорожно вздохнув, Лавена отворила дверь усыпальницы и шагнула в темноту.
***
Напрасно Этли убеждал себя, что он не раз видел смерть и пытки. Видел, как дети умирают на руках родителей, а на глазах мужей их жен обесчещивали и забивали словно скот. Себя не обманешь! Какая-нибудь изнеженная душа, выросшая в мягких условиях и впитавшая в себя человеколюбие, могла бы осудить его. Но Этли точно знал – есть свои и чужие. Чужие страдания неприятны ему, но он может отнестись к этому спокойно. Другое дело – свои.
Куколка Фрия, небесное создание, нежная и заботливая. Ее пирог пахнущий яблоками, выручали Этли в самые черные дни. Нет, дело не в тесте с яблоками. Просто понимание того, что о нем кто-то помнит и заботиться делали жизнь ярче. Теперь, воющим, окровавленным куском мяса Фрия корчилась от боли в руках цирюльника. Того человека, с кем Этли так долго жил бок о бок. От кого видел лишь добро. Лживая мразь Руди.
Цирюльник не зря похвалялся своими познаниями в хирургии. Он раз за разом находил способы причинять нестерпимую боль жене Ностана. На Фрии уже не было живого места, но обезумевший палач не прекращал пыток.
О том, что жена лавочника была беременна Этли старался не думать.
Ностан рыдал, сыпал проклятьями и порывался броситься на Руди. Каждый раз его сбивали с ног, пинали и вновь заставляли смотреть. Таштаг стоял молча. По непроницаемому лицу зеленокожего ничего нельзя было понять, может ему и вовсе нет дела до страданий женщины.
Наконец, Фрия затихла. Сила зелий и магия эльфийских символов не смогли больше удерживать в ней жизнь. И она, наконец-то, перешагнула последний рубеж. Этли не сомневался, ее душа займет достойное место у трона Триединого.
Руди отступил от жертвы. Этли не видел его лица, но вся поза цирюльника говорила о нетерпении. Он всей душой жаждал встречи с Мириадом. Этли в свою очередь ждал, когда череп женщины треснит и из него выползет маленькая мерзкая гадина.
Но не произошло ни того, ни другого. Этли услышал, как сзади что-то тренькнуло, следом чавкнул глухой звук, и кто-то вскрикнул.
Обернувшись, как и все находящиеся в зале, Этли увидел Лавену. Она стояла в коридоре, сжимая в руках ставшее бесполезным оружие. Бледная, немного растерянная она с ужасом взирала на открывшуюся ей картину.Один из жрецов скорчился на полу, хватаясь за торчащий из бока арбалетный болт.
– Убью, сука!
Стоящий за Этли святоша кинулся к Лавене, размахивая отнятым у Этли же кордом. Лавена метнулась во тьму коридора, а Этли, не дожидаясь, когда остальные недруги придут в себя, помчался к Лавене. Он догнал жреца уже в коридоре, врезался в него и оба полетели кубарем. Этли торопился подняться, понимая, что его противник, у которого не были связаны руки, окажется на ногах быстрее. Он услышал какой-то шум и вскочив на ноги посмотрел в ту сторону.
Бледное лицо Лавены мелькнуло во тьме. Жрец хрипел под ногами. Лавена подняла окровавленные руки с зажатым в них ножом:
– Давай, я разрежу путы.
Скинув веревку, Этли поторопился найти корд. Бесы! Руки затекли и горели. Он даже не ощущал рукоять оружия в ладони. Из зала слышались крики и звук борьбы. Немедля, Этли бросился туда. Когда он выскочил из коридора, то увидел, как Таштаг вцепившись зубами в плечо своего сторожа повалил того на землю. Жрец, ругаясь и богохульствуя пытался дотянуться до тесака, висящего на поясе.
Этли хотел броситься на помощь орку, но его остановил выкрик:
– Эй, хмырь с горы, у нас с тобой неоконченное дело!
Цинично улыбаясь к нему приближался Левар, сжимая окровавленный клинок. За ним бездыханно лежал Ностан. Этли бросил взгляд на Руди, тот, словно, не замечая ничего вокруг, стоял уставившись на тело Фрии. Видимо неудача вогнала цирюльника в ступор. Что ж, это хорошо, не сможет помочь своим. Но как скоро мерзавец придет в себя? Действовать надо быстрее.
Сжав корд, Этли встретил Левара. Брат-исповедник, памятуя о прошлой встрече, не торопился. Он наносил пару бесхитростных, рубящих удара и тут же отходил, не давая Этли контратаковать. Позади рычание Таштага сливалось с криками жреца. Хоть бы Таштаг справился!
Левар вновь атаковал. Удар, Этли отразил его. Еще один, Этли попытался перехватить клинок жреца на нагель и сделать выпад, но Левар отступил. Этли не сомневался, его умелый противник простыми бесхитростными ударами маскирует неожиданный выпад. Когда он его нанесет? В этот раз или следующий?
Руки не слушались, словно на них одеты толстые перчатки. Надо заканчивать. Левар приблизился и вновь рубанул от плеча. Ожидаемо! Крутанувшись на правой ноге и уйдя с линии атаки Этли рубанул снизу-вверх. Его клинок встретил руку жреца, и она отлетела, все еще сжимая корд. Кровь брызнула во все стороны. Левар заорал, зажимая обрубок. И тут же Этли ударил его там, где шея выходит из плеч. Жрец упал. Мертв. На этот раз точно!
Оглядевшись, Этли увидел Руди. Тот, все еще в черном плаще с капюшоном, опустошенно смотрел на него.
– Не получилось, - тихо, словно не веря себе, произнес цирюльник.
Тут же на него налетел Таштаг. Лавена уже разрезала ему путы и орк сжимал в руках тесак. В одно движение он вонзил оружие в живот Руди. Удар был такой силы, что клинок вышел из спины цирюльника, порвав плащ. По инерции рука Таштага уперлась в живот, он подкинул пронзенное тело и бросил его на пол, вместе с торчащим из живота клинком. Цирюльник скорчился, хватаясь за рукоять тесака. Лишь хриплое дыхание давало понять, что он еще жив.