КИФ-5 «Благотворительный». Том 4 (в двух частях) «Для мудрых», часть 2
Шрифт:
Она продолжает смеяться.
– А как же!
Беру кофе, твёрдую копчёную колбасу и консервы. Кофе мне, по идее, нельзя. Но жить одному и ездить на велосипеде ведь тоже нельзя?
– А курицу у бабушки Ленуси купите – во-о-он она возле входа сидит!
– Бери, Алекс, бери, – бабуля споро суёт курицу в пакетик. – Старым не зову, я старше!
И подмигивает.
Так я и думал. Что буду питаться куриным супом и кофе с бутербродами. Лучшая еда! Картошки ещё потом добуду.
– За картошкой заходи, – строго смотрит бабушка Ленуся. – Мне сюда таскать тяжело, а тебе конь довезёт! Мои ворота
– Зайду…
Через час Мурчик грызёт куриные лапки, жмурясь от наслаждения.
Ночью ЭТО меня не разбудило.
А потом была девочка. Лет восьми. Так далеко, как раньше, ехать не пришлось – столько она не проплыла. В этот раз Мурчик несётся галопом. И я всё же успеваю вовремя.
Мне приходится держаться у поверхности, высунувшись наполовину. Потому что на раме я удерживаю девочку. Она наглоталась воды, вряд ли понимает, что происходит, и я всё время боюсь, что свалится и утонет окончательно.
На берегу я пытаюсь сделать искусственное дыхание, но она начинает всхлипывать:
– Мама! Ой, мамочка!
Значит, сама отдышалась.
– Как тебя зовут? – спрашиваю.
– Снежана… Дедушка, а вы кто?
– Я – Старый Алекс, – напускаю на себя суровый вид – Тебе кто разрешил без мамы купаться?
Заплакала.
– Я к девочкам убежала… Они старше… И мы пошли к морю…
– Они тебя уговорили поплавать, а потом никто не помог. Так?
Плачет молча.
– Ты откуда?
– Я… недалеко живу… На Зелёной улице.
Да. Это соседняя улица.
– Давай садись на раму, довезу.
– Ой, не надо! – Снежана вскакивает. – Мама ругаться будет. А если я приду одна, она не заметит! Можно, я не буду ей рассказывать?
– Ну, хорошо, в виде исключения, – я грозно шевелю усами. – Только учти: если будешь убегать без спросу, ругаться буду я!
– Я больше не буду, дедушка! Не волнуйтесь, тут рядом! – она бросается бежать, но останавливается и машет рукой: – Спасибо! До свидания! Котик, до свидания!
Мурчик негодующе фыркает.
Девочка исчезает, я разворачиваюсь к дому и вдруг слышу:
– Здорово у Вас получается.
На камне сидит мальчик. Судя по виду, ему лет одиннадцать или двенадцать. Худой, бледный, лобастый, а огромные голубые глаза посверкивают в свете фары совсем как у Мурчика.
– Ты откуда такой взялся?
– Из больницы, – отвечает он спокойно. – Тут больница в городе, я там лежу.
– Тоже сбежал? Как эта Снежана?
– А я сам не знаю. Наверное, я лунатик. Ночью вроде нормально засыпаю, а потом – раз! – просыпаюсь, и уже здесь.
– Но ведь город далеко! Как же ты добираешься?
– Говорю же, не знаю, – он лукаво улыбается. – Я потом опять тут засыпаю, на камешке. Тепло… А утром – хоп! – и в больнице.
– «Раз, хоп»… – ворчу я. – Ты поосторожнее, а то и тебя из воды доставать придётся! А врачи знают о твоих прогулках?
– Я им не докладываю…
– Ишь, самостоятельный.
– А вдруг меня к кровати пристегнут, и я больше сюда попасть не смогу?
Я не знаю, что ответить. Выручает Мурчик. Он подходит к пацану и лижет его в нос. Как меня обычно.
– Какой у вас кот хороший! – мальчик гладит нового приятеля. – Добрый. А я вас видел позавчера. Вы парня из
моря выманили.Так и говорит: «Выманили».
– И сегодня тут ночевать будешь? А тебе можно на камне спать?
– Да можно, – отвечает он без улыбки. – Уже не повредит.
Мне делается жутковато, и о подробностях я не расспрашиваю.
Позже «выманиваются» ещё девочка (такая же непослушная, похоже, из старших подружек Снежаны) и два мальчика подряд, один совсем мелкий (утопал от мамы, заснувшей в гамаке), второй уже подросток (полез смотреть ласточкины гнёзда и сорвался, чудом не разбившись). И пьяный в дым мужик с дач, которого я еле выволакиваю из воды, потому что он отчаянно сопротивляется и матерится, называя меня Лёхой-гадом. Я тащу его, усадив на велосипед, и пару раз едва вместе с ним не падаю. Пацан, который всякий раз теперь мне встречается, хихикает вслед. Мурчик сзади возмущённо завывает.
«Да брось ты его, – чудится мне в этих руладах, – пускай сам шлёпает!»
Однако транспортирую паразита до дач (вдруг снова в воду полезет), стряхиваю с седла и от души придаю ускорение пинком под зад. Дальше он плетётся самостоятельно, хоть и качается.
А ещё через неделю приходит капитан.
Он стучит в дверь домика и отдаёт мне честь.
Натуральный капитан, в белоснежном кителе, при погонах и аксельбантах.
Он стар, морщинист и сед, но глаза его сияют.
– Здравствуй, Старый Алекс, – говорит он. – Я к своим ребятам, проводи меня немного.
Я знаю – он должен быть там. Вывожу велосипед. Мурчик (хвост трубой) сопровождает. Сначала мы оба молчим. Потом, уже удаляясь от берега, капитан начинает рассказывать, как остались тут в Великую Отечественную моряки с его первого корабля. А его, малолетнего юнгу, спасли. Больше никто не выжил. Так вышло. И наконец-то ему можно к ним.
Мне уже всё понятно. Я не удивляюсь тому, что под водой, оказывается, ещё и разговаривать получается. Поддакиваю.
Останавливаемся.
– Спасибо, Старый Алекс, – морской волк снова отдаёт честь. – Прощай… Спасатель!
– Привет ребятам, – отвечаю я. А потом сигналю ему фарой на азбуке Морзе: «Слава Военно-Морскому Флоту!»
– Эх, – вздыхает мальчик, – хотел бы я, как он… Или как вы…
А сегодня я не погружаюсь в воду. Я подхожу к мальчику, и мы долго смотрим друг на друга.
– Вы не переживайте, я вам обузой не буду, – говорит он. – Я просто очень хотел остаться здесь и быть как вы. Спасателем. Капитаном-то уже не выйдет. Во всяком случае, пока.
– А я так и не спросил твоего имени, – невпопад отвечаю я.
– Женя, – он улыбается. – Не страшно, вот теперь и познакомились!
Хорошо это или плохо, но нас теперь трое.
Ночевать со мной в доме Женька не хочет. Так и спит на берегу. Ничего, скоро похолодает, и я его уговорю. Ведь уже август. И звёзды начали падать. Пусть думают, что внук приехал, тьфу-тьфу-тьфу.
– А ты знаешь, мне пару месяцев назад отец снился. Я так расстроился, что даже тебе сразу не сказал. Будто он уехал в Крым, живёт на берегу. На велосипеде гоняет! И представляешь, звонит мне по телефону и говорит, что к нему Мурчик пришёл!