Киллеров просят не беспокоиться

– - Живу на Зоологической. Это не секрет, можешь зайти в гости.

– - А давно?

– - Квартиру мы купили в том году, до этого...

– - Нет я не про это, ты в Москве давно живешь?
– - осторожно перебил ее Нестеров.

– - Ты что, этнограф? В самолете угадал, что я не из Уренгоя, теперь догадался, что я не москвичка.

– - Но у тебя очень милый украинский говорок, это нетрудно заметить, -объяснил Нестеров.

– - Киевский... А странно, я не чувствую собственный акцент. Так ты лингвист?

Нестеров обрадовался подошедшему с аперитивом официанту.

– - Кто я -- я тебе тоже завтра расскажу, договорились?

Он погладил ее волосы, вдохнул запах ее чувственных духов и пожалел, что им придется сейчас разъединиться, чтобы приступить к трапезе.

Им принесли закуску, салат, зелень, заливное. Она ухватилась за жульен.

– - Обожаю грибы в любом виде. Оказывается, я голодная, как слон.

– - Смешная, как же ты себя со слоном сравниваешь? В тебе, наверное, и пятидесяти килограммов нет.

– - Хочешь сказать, что я дистрофик, говори прямо, -- засмеялась Наташа, -- а между прочим, когда я на Украине жила, во мне было восемьдесят.

– - Не верю, не могу себе представить.

– - Ну, я тебе потом покажу фото, в паспорте -- такая пышка.

– - А глаза у тебя и тогда были такие грустные?
– - спросил Нестеров, давно уже пытаясь разгадать, чем она обеспокоена: нет-нет, да и мелькала в ее глазах эта неизбывная саднящая печаль.

– - Думаю, что нет, -- вздохнула Наташа.
– - А по поводу собственной жизни -- я не жалуюсь. Нас с сестрой отец научил: мы живем не благодаря, а вопреки чему-то... А потом я уже сама одну теорему вывела.

– - Какую же?

– - Это, наверное, будет напоминать дамскую неврастению. Но когда в ранней молодости меня бросил один человек, впрочем, нет, не бросил, а, наоборот, не захотел бросить жену, ну да ладно... В общем, мне пришлось избавляться от беременности, потом попала в неврологическую клинику. Клаустрофобия, светобоязнь и так далее... Не могла ходить. И все от головы. Это нельзя рассказывать, но кому же, как не первому встречному незнакомцу, не мужу ведь... Когда прочитала в справочнике значение лекарств, которые мне кололи, поняла, что если не возьму себя в руки, не сделаю что-то вопреки обстоятельствам, все -- психушка. Удрала к морю, села в самолет и удрала. Специально в самолет села. С классической, добротной клаустрофобией провести час в самолете! А потом заперлась на разваленной дачке у моря, на самом берегу, волны у порога, варила уху, жарила мидии и думала, думала...

– - Я понимаю, -- сказал Нестеров.
– - Когда часами и днями перебираешь песчинки и смотришь на море -- приходит откровение.

– - Да, ты это понимаешь. Я рада. Додумываешься наконец до сути, которая, как правило, проста. Какое право ты имеешь всю свою жизнь, свои жалкие проблемки ставить выше этого моря? В крайнем случае, проживи здесь, возле него, всю жизнь, и тебе будет хорошо. Но... "случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил...
– - как там в "Чайке" -- ...сюжет для небольшого рассказа". Да, случайно приходит человек и искушает богатством, московской сладкой жизнью. Он говорит вам: вы стоите большего, вы должны полюбить себя, не губите себя в этой дыре. А эта дыра -- твоя жизнь, и только твоя. Но это -- потом. А тогда вывела теорему: что ничто хорошее не заканчивается плохо. Если что-нибудь закончилось плохо -- значит, что-то неверно было с самого начала. И эта боль и страдание -- только выход из ненужного и неверного этапа жизни. Это шанс начать все сначала. Главное -не затягивать этот выход. Жаль только, что мою теорему всякий раз нужно доказывать сызнова. Но теперь я точно знаю, что никогда не сойду с ума.

– - А что тот человек, которого вы любили?
– - спросил Нестеров.

– - Между прочим, у нас прекрасные отношения. Недавно я встретила его, но понимание еще не значит -- духовное родство.

– - Он изменился, или вы стали смотреть на него другими глазами?

– - Он превратился в такую же мышеловку, как и мой муж.

Она была одета по-клубному: стильный пиджак темно-серого цвета, блузка с широкими крыльями воротничка, брюки. Она казалась такой хрупкой, беззащитной, что Нестеров уже готов был пожертвовать всем, чтобы защитить ее от источника этой печали.

– - В Киеве я была молодая, полна радости и сил. У меня было много настоящих подруг, институт, потом работа. Сестра, родители. Вот сейчас все как будто то же: мама и сестра теперь в Москве, друзья тоже есть, но все слишком поверхностное. Да и Крещатик с собой не увезти.

– - А отец?

– - У отца там должность. Он был министром образования, сейчас заведующий отделом, но ему это не важно, он в Киеве родился, там и умереть хочет. Кажется, и женщина у него там есть...

– - Так ты замуж в Москву вышла?

– - Нет, замуж я вышла за человека, а он, к сожалению, оказался москвичом, хотя тоже не так давно...

– - Ешь, почему ты не ешь? А Киев... хочешь, поедем отсюда через Киев? Вот только я с делами закончу...

У Наташи загорелись глаза, она совсем перестала жевать.

– - На один день, да?
– - просияла она, не улыбаясь, а только одним взглядом, еще не веря собственным ушам, но тут же приуныла, что-то вспомнив.
– - Нверное, я не смогу, но об этом завтра, завтра...

Они говорили обо всем на свете, Нестеров рассказал про детей, про работу в университете, она про свое образование, про сестру, которая увлекается оккультизмом, про экстрасенса... Кофе оказался настолько крепким, что в эту ночь они не сомкнули глаз ни на одну секунду...

7

– - Что вам, гражданин?
– - крикнул Полковский, увидев, как в дверь его кабинета просунулась и тут же исчезла чья-то черная кудрявая голова.
– Проходите.

Нестеров с лучистыми глазами будто только что родившегося на свет человека зашел в кабинет и, улыбаясь, переспросил:

– - Разрешите?

– - Проходите, -- громко, почти в крик, повторил Полковский, указывая рукой на стул.
– - Какой у вас вопрос?

Нестеров достал командировочное удостоверение и свои документы:

– - Николай Константинович Нестеров, генерал ФСБ. Прибыл по делу Евгения Олеговича Терехова. Кое-что разузнать требуется, прояснить на месте...

Нестеров с интересом наблюдал, как расплывается в умиленной улыбке лицо его коллеги, как он вспархивает со стула, как подлетает к нему, Нестерову, и с неестественной силой начинает стаскивать с него пальто и шарф, одновременно ухватившись за лацкан пальто и за конец шарфа цепкими пальцами. Нестерову показалось, что при этом пальцы у Полковского свело и у того начался тик от радости, потому что он монотонно стал дергать все, что успел схватить на Нестерове, а разжать пальцы ему не удалось.

– - Рад, -- только и смог выговорить Полковский очень громко и обнял Нестерова прямо с его шарфом и пальто в руках.

– - Слушай, старик, -- сжалился наконец Нестеров, -- сваргань-ка кофейку, а то я засну у тебя тут, прямо на столе.

– - Угу, -- кивнул Полковский и понес пальто генерала к чайному столику, потом обернулся и крикнул: -- А вы ко мне, значит, к первому? Как же вы меня нашли?

Тут Полковский почему-то испуганно поглядел на дверь и предупреждающе воскликнул, выставив палец вверх: