Киллеров просят не беспокоиться

Наконец Нахрапов сдался, ради хохмы шагнул за увернувшимся Полковским, едва не влепив ему подзатыльник своей широкой лапищей.

– - Весело у вас, -- комментировал Нестеров, -- ну, здравствуй, Алексей Николаевич, здравствуй.

– - А я за вами, Николай Константинович, у меня в СИЗО Елена Ивановна Моисеева, во всем созналась добровольно...

– - В чем?
– - нахмурился Нестеров.
– - В чем она созналась?

– - Любовник это ее, Терехов-то. С нею в Москве сожительствовал регулярно.

– - Так ты ее за это задержал?

– - Нет, уже не задержал, уже арестовал: обвинение сегодня предъявил за неосторожное убийство, она ж биологичка.

– - Она и змею на себя взяла?
– - уточнил Нестеров.

– - Нет. Но возьмет, то есть признается, обещаю...

Нестеров схватил пальто и выбежал из кабинета. Нахрапов побежал за ним:

– - Подождите, вы же не знаете, куда ехать...

Полковский поехал следом на своем "жигуленке".

Елена Ивановна Моисеева вторые сутки отказывалась от еды, лицо ее опухло, завернутая в три кофты и оренбургский пуховый платок, она стала похожа на спившуюся бомжиху неопределенного возраста. Она отказывалась говорить, впала в глубокую депрессию, не желала встречаться с мужем, слезы непроизвольным потоком текли и текли из ее глаз. Свиданья с ней просили ученики. Нахрапов отказал им. Мужа, Михаила Ивановича, Нахрапов вызывал повесткой, устраивал очные ставки, пытался разговорить Моисееву. Вчера, после неудачи в аэропорту со встречей Нестерова, он ездил в школу, куда пришел груз, осматривал всех животных по списку. Но это ничего не дало. Злой, он приехал к себе и вызвал Моисееву на допрос.

Теперь она сидела перед Нестеровым с синяком под глазом. Тот представился, усадил учительницу, сам встал возле стола. Нахрапов, положив руки на этот самый стол, сидел совсем рядом, с другой стороны, безумолчно рассказывая о проделанной работе. Нестеров молча смотрел в лицо бедной страдалицы. Не слушая Нахрапова, он вдруг тихо спросил женщину:

– - Вас этот человек допрашивал?

Елена Ивановна кивнула.

– - Только этот?
– - нажимая на первое слово, переспросил Нестеров.
– - Он один?

Елена Ивановна снова кивнула. Нестеров глубоко задышал, глаза его забегали, словно он решал, что делать. Затем расслабил тугой узел своего галстука, и, развернувшись, со всей силы вмазал Нахрапову кулаком в скулу.

– - Бомондийский козел... А-ах, как хорошо!
– - смачно простонал Нестеров. Потом повернул голову и сказал Моисеевой: дескать, она свободна, дело передано ему, и он, Нестеров, отпускает учительницу за отсутствием в ее действиях какого бы то ни было состава преступления, и потому возмездие должно быть немедленным и прилюдным, иначе это не возмездие, а демократия. "А демо всегда накратит на что угодно..." -- добавил он и, грохнув дверью, вышел из комнаты.

Он остановился в коридоре, рядом с Полковским, попросил сигарету. Следователь достал мятую пачку "Ту-134", на лице его не было радости. В открытую дверь комнаты для допросов он смотрел на растерянную женщину, мелко трясущую плечиками.

– - Позаботься о ней, -- попросил Нестеров, -- и заезжай вечером ко мне в гостиницу. Если что, оставь для меня сообщение у администратора, -Нестеров задумался, -- Телеге Мотоцикловне, по-моему...

Протянув Полковскому пачку сигарет, быстро пошел к выходу.

У себя в номере Нестеров заказал разговор с Москвой и прилег на кровать. Он не сразу понял, сколько проспал, когда его разбудил стук в дверь. Он обрадовался: Наташа.

Но в дверях стояла Елена Ивановна Моисеева в длинном пальто, чересчур тоненьком для такой погоды и такого климата. Ее поддерживал под локоть молодой скованный мужчина, видимо, муж.

– - Можно к вам?

– - Проходите, если вы по делу?

– - Ведь вы сказали, что забираете это дело?
– - спросила Елена Ивановна.

– - Так.

Теперь она была больше похожа на женщину. Причесанная, умытая, слегка накрашенная, в огромных темных очках.

– - Вот, -- сказала она и решительно высыпала из сумочки все содержимое на неприбранную постель.

– - Хорошо, -- согласился Нестеров, расправляя смятое лицо.

– - Это -- то, что я везла с собой в салоне самолета. Я ничего отсюда не вынимала.

Нестеров наконец понял, что в настоящую минуту наблюдает весьма любопытное зрелище. Чего только не было на белом покрывале: щеточки для совершенно разных целей, от зубной до обувной, косметика, крючок для сумки, записная книжка и блокнот, три ручки, ключи, паспорт...

Паспорт. Как же он пропустил, забыл, не потребовал показать сразу?

– - Они паспорт Терехова этого забрали. Только я никакого Терехова знать не знала, это я для того, чтобы раздразнить, отомстить вот ему, -- Моисеева крутанула кудряшками в сторону мужа.

– - Здрасьте, -- кивнул Миша, -- это из-за меня все, я сразу понял.

– - А что у вас стряслось, за что вы ему мстили?
– - улыбнулся Нестеров.
– - За измену, что ли?

Моисеева скривила губы, потупилась.

– - Да вы же знаете, вам же рассказали, -- тихо сказала она.

– - Да, хорошо, что вы не моя жена, -- вздохнул Нестеров.

Елена Ивановна вытащила из груды вещей маленькую прямоугольную картонку, протянула ее Нестерову.

– - Вы к нам с добром, и мы к вам.

– - Что это? Вы знаете, чья это визитка?
– - удивился Нестеров.
– - Что в ней особенного?

– - Чья визитка -- здесь написано, -- объяснила Моисеева, -- а особенное в ней то, что мне ее подсунули. Не было ее у меня, как и паспорта лишнего. Меня же никто не спрашивал, как те двое себя друг с другом держали, а только я вам скажу, что они как сиамские близнецы сидели. Чуть один колыхнется, второй сразу реагирует, смотрит, чего это первый шевелится. И оба -загорелые.

– - Вы хотите сказать, что один был пленником другого? Это вы хотите сказать?

Нестеров выхватил из рук Моисеевой визитку, как спасательный круг.

– - Так вы думаете, что ваш сосед и паспорт, и визитку вам в сумочку подложил?

– - А кто же еще? Я ведь застудилась в Москве, в туалет... Извините...

– - И когда вы выходили, сумочку оставляли на месте?

– - Конечно.

– - А рядом с вами сидел тот, умерший?

– - Да, я его опознавала по фото.

– - А кто из них был узурпатором свободы другого, как вам показалось?

– - Вот этот несчастный был объят ужасом и страхом, боялся шевельнуться, а тот, что с краю сидел, тот как каменный, только зыркал строго.

– - Вы лицо его помните?

– - Ну, помню.

– - А без усов можете его представить?

Моисеева закрыла глаза, потом кивнула.

– - Голубушка, где же вы раньше были? Ах да... Но ведь...

Полковский вошел тихонько и присел на трельяж в углу предбанника, отражаясь сразу в трех зеркалах. Нестеров даже вздрогнул, увидев там столько народу, но тут же осознал, что в предбаннике в принципе может поместиться только один человек.