КИМ 1

– Поживем - увидим, - улыбнулся в ответ Киров.
– Тимур - парень хороший, правильный, так что, если у них что-то сложится - я возражать не буду.

20 декабря 1936 года. 13:30.

Отель «Палас». Мадрид, площадь Кортесов, дом 7.

После заварушки на Пласа-Майор и последовавшего за ней интересного вечера, перетекшего в не менее интересную ночь, жизнь Максима вернулась в спокойное русло. К операциям по захвату сторонников националистов, в силу некомплекта группы «Авангард», Максима не привлекали, зато с Киу у него возникло некое подобие военно-полевого романа.

Отношения у парочки получились весьма своеобразные. Максим, выросший и повзрослевший практически в казарменных условиях, не очень представлял, как ухаживать за девушками, а Киу, рано осиротевшая и половину жизни пытавшаяся элементарно не умереть от голода, довольно скептически относилась к цветам и прочим красивым жестам. Так что, отношения Белова и Линь строились, скорее, на тепле и чувстве поддержки, которые они дарили друг другу, нежели на каких-то нежно-романтических чувствах. Словом, временно, предоставленные сами себе, Максим и Киу гуляли по считавшемуся безопасным центру Мадрида, держались за руки и были почти счастливы.

Почувствовать же себя полностью счастливым Максиму не давало беспокойство за Грету, до сих пор находившуюся в госпитале. На следующий день после событий на Пласа-Майор Белов и Линь отправились в госпиталь, чтобы навестить подругу, но их к ней не пустили. Дежурная медсестра, у которой Максим поинтересовался о местонахождении Греты, отправила его к ее лечащему врачу, который сообщил, что у сержанта Шнайдер диагностированы сотрясение мозга и легкая баротравма среднего уха, и что ей придется провести в стационаре не менее недели.

Посещение же ее врач запретил, аргументировав это тем, что, согласно правилам внутреннего распорядка, посещение больных разрешено только близким родственникам, а ни лейтенант Белов, ни сержант Линь таковыми не являются. Спорить с врачом, тем более - старшим по званию, Максиму было не с руки, поэтому им с Киу пришлось покинуть госпиталь и ожидать выздоровления подруги.

Между тем, прогулки Максима и Киу дали еще один, совершенно неожиданный результат. Белов, полюбивший носить темные очки, подарил пару и Линь. Очень быстро вид парочки в темных очках заинтересовал коллег, не преминувших поинтересоваться, где они взяли такую интересную вещь. Максим честно рассказал, что привез их из Советского Союза и даже раздал две пары своим знакомым. В результате удобство очков в определенных ситуациях было оценено по достоинству, после чего из СССР их заказали целую партию.

Так продолжалось девять дней. На десятый день Максим и Киу вернулись с обеда в выделенный для их группы номер и обнаружили там Грету, сидевшую в кресле и читавшую газету. Услышав голоса вошедших в номер друзей, девушка оторвалась от чтения и улыбнулась.

– Привет!
– произнесла Шнайдер, вставая с кресла.

– Грета?
– недоверчиво произнесла Киу, после чего бросилась обнимать подругу.
– Ты вернулась? Ну и отлично! Как ты себя чувствуешь?

– Отпусти, задушишь!
– рассмеялась Грета, не пытаясь, впрочем, вырваться из объятий.
– Со мной все в порядке, честно!

Максиму же, прислонившемуся к дверному косяку и с легкой улыбкой наблюдавшему за воссоединением подруг, показалось, что сержант Шнайдер несколько лукавит. Грета говорила чуть громче, чем обычно, а когда слушала - ее лицо приобретало излишне сосредоточенное выражение, чего раньше за ней не замечалось.

– Здравствуй, Грета!
– дождавшись, пока Киу наобнимается и отпустит подругу, Максим подошел к Шнайдер и тоже заключил ее в объятья.
– Рад, что ты вернулась!

– Я тоже, - прижавшись к Максиму, ответила Грета.
– Что ты на меня так смотришь? Со мной все в порядке!
– удивилась девушка, когда Белов отстранился и, аккуратно придерживая за плечи, внимательно оглядел ее.

– Давай я сделаю вид, что поверил, а ты расскажешь, как себя чувствуешь на самом деле, - улыбнувшись, предложил Максим.

– Заметил все-таки...
– вздохнула Грета.
– У меня временные проблемы со слухом. Последствия баротравмы... Но не волнуйся, врачи говорят, что в течении двух-трех недель барабанные перепонки полностью восстановятся и все будет в порядке! Лучше расскажите, что происходит, а то я, пока лежала в госпитале, немного отстала от жизни!

– А у нас ничего особенного не происходит, - ответил Максим.
– Вернее, происходит, но не у нас. Почти в полном составе были захвачены две группы, которые должны были отбить Варелу, их сейчас активно допрашивают и по результатам допросов арестовывают пособников националистов. Но нас с Киу к задержаниям не привлекают.

– Почему?
– удивилась Грета.
– Разве товарищу Артузову не нужны сейчас все доступные сотрудники?

– Так мы боевики, а не группа захвата, - пояснил Максим.
– Да и группа без тебя в некомплектном состоянии. Вот когда Штерн закончит гонять ополченцев и перейдет в наступление, тогда и для нас начнется служба!

– Кстати, о службе...
– погрустнела Грета.
– Я, когда меня оглушило, револьвер потеряла... Готова написать рапорт!

– Рапорт подождет, - покачал головой Максим.
– Идем!

Позвав за собой Грету, Максим зашел в свою комнату, открыл оружейный шкаф и извлек оттуда револьвер.

– Держи и больше не теряй!
– произнес Максим, протягивая оружие Грете.

– Это же мой!
– удивилась Шнайдер, взглянув на выбитый на рамке револьвера номер.
– Но... откуда?

– Нашлись добрые люди, отдали, - усмехнулся Белов.
– Грета, присядь, пожалуйста! Есть серьезный разговор.

– Что-то случилось?
– насторожилась присевшая на кровать Шнайдер.

– Не буду ходить вокруг да около, - вздохнул Максим.
– Меня беспокоит твоя зацикленность на ненависти к фашистам. Я ведь не сильно ошибусь, если предположу, что мужика с гранатой ты не заметила потому, что отвлеклась на происходящее на эшафоте?

– Да, отвлеклась, за что и получила, - неохотно призналась Грета.
– Но, Максим, я должна была увидеть, как вздернут Варелу!

– В этом-то и заключается твоя проблема, - вздохнул Максим.
– Ты слишком зациклена на своей ненависти, а это очень опасно.

– Тебе легко говорить, твоих родителей фашисты не убивали!
– огрызнулась Грета и тут же испуганно прижала ладонь к губам.
– Прости, Максим, я не хотела...

– Я не знаю, кто были мои предки, но вполне допускаю, что кого-то из них убили немецкие нацисты, - тихо произнес Максим, не желая показывать, что слова Шнайдер задели его за живое.
– Зато я помню, что нацисты убили двадцать семь миллионов советских граждан, четырнадцать из которых были гражданскими. Я ненавижу фашизм, но не я питаю ненависти к каждому фашисту лично. Я считаю их врагами, и хочу, чтобы каждый из них понес наказание в соответствии с совершенными преступлениями.

Если бы ты хотела увидеть, как казнят тех тварей, что убили твоего отца - это было бы понятно, а вот Варела тебе лично ничего не сделал и так страстно желать увидеть его смерть у тебя причин не было. Кроме твоей ненависти, которая вполне может свести тебя с ума. Сейчас ты хочешь увидеть, как казнят фашиста, затем тебе захочется убить его с особой жестокостью, а потом ты начнешь получать удовольствие от убийств и превратишься в чудовище, ничем не отличающееся от тех, кого ты так ненавидишь. Ну, или погибнешь где-то на середине этого пути. Ни той, ни другой участи я тебе не желаю.