КИМ 1

– Что ж, понимаю, - покивал Максим, всем своим видом пытаясь изобразить искренность.
– Я доложу товарищу Кирову о возникшем недопонимании. Думаю, его не затруднит согласовать этот вопрос с товарищем Орджоникидзе.

– Вот и хорошо, - слегка занервничав, произнес Челпан.
– А когда согласуете все допуски - приезжайте к нам снова!

– Боюсь, у меня не будет времени на повторный визит, - покачал головой Максим.
– Да и законы вежливости требуют оказать вам ответное гостеприимство и пригласить вас к себе, - указав взглядом на чашки, улыбнулся Белов.

– К себе - это куда?
– настороженно поинтересовался Константин Федорович.

– В Москву, на площадь Дзержинского, - все также улыбаясь, ответил Белов и повернулся к начальнику режимного отдела.
– Вы не проводите меня до проходной?

10 августа 1936 года. 16:05.

Скорый поезд «Таврия». Где-то между Харьковом и Брянском.

Однако, на непонятном поведении сотрудников завода харьковские приключения Максима и его подруг не закончились. На следующий день, когда вся троица погрузилась в поезд, Грета поместила свой чемодан на столик и принялась внимательно изучать лежавшие в нем вещи.

– Думаешь, в нашем багаже кто-то рылся?
– немного насмешливо спросил Максим.
– Я, конечно, понимаю, что здоровая бдительность и тяжелая паранойя суть синонимы, но, по-моему, это перебор!

– И, тем не менее, в наших вещах кто-то рылся, - твердо произнесла Шнайдер.

– Уверена?
– подался вперед Максим, с которого разом слетел весь шутливый настрой.

– Абсолютно. Я всегда складываю нижние сорочки особым образом, как мать в детстве приучила, - слегка скривившись при упоминании матери, ответила Шнайдер.
– Бретельки при этом оказываются внутри. А сейчас у той сорочки, что находится на самом дне чемодана, они снаружи. Видимо кто-то хотел заглянуть под газету, которую я постелила на дно, задел сорочку, а правильно сложить ее обратно не смог. Сам посмотри!

Максим встал с полки и заглянул в чемодан. Все было так, как описала Грета: все ее сорочки были сложены аккуратными квадратиками и только у нижней бретельки торчали наружу и были обернуты вокруг сложенной сорочки.

– Беру свои слова назад, ты умница!
– приобняв девушку за плечи, Максим быстро чмокнул ее в щеку.

– Я знаю, - чуть порозовев, улыбнулась Грета.
– Скажи лучше, что делать будем?

– Доложим Сергею Мироновичу, - пожал плечами Максим.
– Ему так и так разбираться с происходящим на заводе, вот заодно и поинтересуется, кто это в местном управлении НКВД настолько обнаглел.

12 августа 1936 года. 19:30.

Зал заседаний Политбюро. Москва, Сенатский дворец Кремля.

Григорий Константинович Орджоникидзе, вышедший из зала заседаний Политбюро, был доволен, ведь сегодня ему удалось не только успешно отчитаться о переоснащении Тульского оружейного завода новыми немецкими станками, но и согласовать вопросы модернизации Ижевского и Ковровского заводов. Средства на это, к удивлению Орджоникидзе, выделили сразу же, а не после длительных споров из-за каждой копейки, как это часто бывало.

Григорий Константинович уже предвкушал, как вернется в свою кремлевскую квартиру, где его уже ждет накрытый к ужину стол, знаменующий достойное окончание столь удачного для него дня, как сзади его окликнули.

– Серго, подожди!
– произнес Сергей Миронович Киров, в два быстрых шага поравнявшийся с Орджоникидзе.
– Есть приватный разговор. Пойдем, прогуляемся!

Старые товарищи вышли из Сенатского дворца и, пройдя мимо Царь-пушки, оказались в небольшом сквере.

– Вот скажи мне, Серго, что у тебя происходит на Харьковском паровозостроительном заводе?
– поинтересовался Киров, по старой привычке называя Орджоникидзе его партийным прозвищем.

– А что не так с заводом имени Коминтерна?
– не понял Григорий Константинович.
– Завод работает, регулярно перевыполняет план, что с ним может быть не так?

– А то с ним не так, что полтора года назад мой наркомат передал на этот завод полный пакет документов на перспективный танковый дизель. Чертежи, технологические карты - словом, все. Заводу, по сути, оставалось только запустить двигатель в производство и отладить техпроцессы. И вот уже полгода мы интересуемся, почему дизель еще не выпускается, а в ответ слышим только, что «работа идет»!
– рассказал Киров.
– Более того, пару дней назад я отправил туда одного своего сотрудника, как раз возвращавшегося из нашего санатория в Крыму, и знаешь, что он мне сегодня доложил?

– И что же?
– спросил Орджоникидзе, не вполне пока понимая сути претензий старого друга.

– Что на командировочном удостоверении, которое я выслал своему сотруднику, нет твоей визы, а без нее главный конструктор дизельного отдела отказался с ним разговаривать о ходе работ над двигателем. И это при том, что выписку из приказа, подтверждающую допуск к секретной информации, я выслал своему сотруднику вместе с командировочным удостоверением, - поведал Сергей Миронович.
– Расскажи мне, пожалуйста, с каких пор для контроля над разработками, которые мы сами передаем на заводы, нам нужно твое разрешение?

– Я таких распоряжений не давал, это какая-то местная самодеятельность!
– с жаром произнес Орджоникидзе.
– Я обязательно разберусь!

– Завтра вечером в Харьков отправляется следственная группа НКВД, усиленная сотрудниками военной прокуратуры, - сообщил Киров.
– У тебя еще есть время, чтобы добавить в нее своих людей. Ревизоров, например.

– Сергей, я думал, мы с тобой друзья!
– обиделся Орджоникидзе.
– Не надо следственной группы, мы с тобой сами разберемся в этом недоразумении!

– Вот именно потому, что мы с тобой друзья, я и не стал поднимать этот вопрос на сегодняшнем заседании Политбюро, - твердо глядя Григорию Константиновичу в глаза, возразил Киров.
– Мы с товарищем Ворошиловым готовим большое совещание по перевооружению автобронетанковых войск, и новый дизель нужен нам, как воздух! А Харьковский паровозостроительный завод вместо того, чтобы назвать реальные сроки запуска дизеля в производство, или хотя бы сообщить о возникших проблемах, занимается черт-те чем и подрывает обороноспособность страны! Не знаю, как ты, а я с таким положением дел мириться не намерен!

– Я тебя понял, Сергей, - опустил голову Орджоникидзе, после слов Кирова о подрыве обороноспособности заимевший слегка испуганный вид.
– Завтра к обеду я подберу подходящих для инспекции Харьковского завода людей.

– Вот и хорошо, - улыбнулся Киров.
– Я рад, что мы поняли друг друга.

Примечания:

[1] - Долорес Ибаррури, известная также, как Пассионария - деятельница испанского и международного коммунистического движения, с 1942 по 1960 год - генеральный секретарь Коммунистической партии Испании.