Кино и прочее

Возле завала из бревен и камней стояла наизготовку полусотня родственников воеводы. Завал быстро разбирали с другой стороны. Вскоре показалось в просвете злобное лицо монгольского нукера. Один из племянников воеводы пустил стрелу и попал ему между глаз. Но тут же почти завал рухнул и на русичей выскочили разъяренные монголы.

– Дети мои!– выкрикнул Вадим Данилович, еще крепче сжимая рукоять меча.– Ляжем костьми за Русь!!!

– Жива Русь!!!– отозвались его сыновья, и внуки, и племянники, бросившись на врага…

Возле ворот быстро вырос еще один завал, но уже из тел убитых в отчаянной схватке русичей и монголов. Родичи воеводы бились страшно и отчаянно, но против них шел тумен самого Субудай-богадура. На каждого из Кофа приходилось по двести противников.

И в какой-то момент Вадим Данилович огляделся по сторонам и понял, что родичей его осталось не больше дюжины. Он ободряюще улыбнулся им и бросился вперед, увязая в темной массе монголов. А те уже поняли, что этого старика просто так не взять и как медведя подняли его на дюжину длинных копий.

– Отец!!!– страшно закричал последний из оставшихся сыновей Вадима Даниловича Петр и бросился на врага. Но он уже был последним не только из сыновей Кофа, но из всего их рода.

Настасья Вадимовна с остальными женщинами, малолетними детьми да отроками ждали исхода битвы в доме Вадима Даниловича. В красном углу под образами мерцали лампады. Женщины молились. В гриднице висел невнятный шепот, иногда слышалось отчетливо: «Господи, прости и помилуй… Пресвятая Богородица, защитница земли русской…»

За толстыми бревенчатыми стенами набат был едва слышен, и не были слышны отчаянные крики рязанцев, погибавших от монгольских мечей. Сеча шла уже на улицах.

И вдруг с треском вылетели запертые ставни, и грохот кровавой бойни ворвался в дом воеводы. Женщины вздрогнули и обернулись. А в окно с диким визгом влез нукер и, жутко улыбаясь, пошел на них. Женщины закричали в голос, одна из них швырнула в монгола тяжелый бронзовый подсвечник. А он издал какой-то звериный крик и взмахнул мечом, отбивая его. И вдруг вздрогнул, попытался обернуться и упал на колени.

Позади него стоял старший сын Коловрата Иван с окровавленным мечом в руках.

– Уходите!– крикнул он женщинам.– Уходите, я их задержу!

– Ваня, сынок, идем с нами!– крикнула Настасья Вадимовна. Но в этот момент вылетели ставни на остальных окнах, и в гридницу ворвалось еще несколько монголов.

Отрок бросился на них и стал биться с нукерами с поразительной силой и ловкостью.

Из других комнат доносились отчаянные крики, монголы ворвались и в них. Они убивали детей и стариков, бросались на женщин.

Иван прокладывал дорогу мечом. Старики-слуги бились с монголами топорами, но сильные и быстрые степняки расправлялись с ними без усилий.

– Ваня-Ваня!– донесся со двора крик его маленькой сестренки Варвары.

Он обернулся на крик. И в этот момент монгол с куцей седой бородой ударил его по голове тяжелой дубинкой из потемневшего от времени дерева. Иван схватился за разбитую голову и медленно осел на пол.

– Злой урусутский мангус,– пробормотал монгол, заходя сзади и нанес Ивану еще несколько ударов по голове.

– Ваня!– закричала Настасья Вадимовна. Но в этот момент ее схватил высокий мощный монгол и поволок за собой.

И в тот же миг у Евпатия потемнело в глазах. Он сидел за столом в гриднице князя Михаила Черниговского. Второй день он добивался у князя помощи для Рязани.

– Что с тобой?– настороженно спросил его князь Михаил.

– Не медли, князь, не медли,– повторил Евпатий.– Дай мне дружину в тысячу – полторы. И не забудет тебя народ рязанский, в ноги поклонится.

– Твоими бы устами мед пить,– усмехнулся князь.– Да ведь нет мне проку, отсылать дружину в Рязань. А ежели татарин к Чернигову подойдет, кто мне поможет?

– И я о том же говорю, князь!– кивнул Евпатий.– Русским князьям рати свои нужно собрать в один кулак и вымести орду одним махом!

– И кого же ты головой над войском поставишь? Уж не князя ли рязанского Юрия Ингваревича?!– усмехнулся князь Черниговский.

– Да хоть бы и тебя, княже,– ответил Евпатий.– Лишь бы ты войско за собой повел…

– Много мы говорили, Евпатий,– как бы с сожалением произнес Михаил Черниговский.– Но дружину Рязани я не дам.

– Да как же так, князь?!– начал Коловрат, но Михаил оборвал его:

– Я о Чернигове думать должен и о народе черниговском! Ты уж не обессудь… Я позволю тебе набрать отряд удальцов, коли пожелают за Рязань биться. Оружие дам, коней дам! Кликни по городу. Поди найдутся охотники ехать с тобой…

– И на том благодарствую,– кивнул Евпатий.– Среди черниговцев удальцов немало. Даст бог, соберу дружину славную!..

– Бог в помощь, Евпатий,– князь поднялся.– Юрию Ингваревичу от меня кланяйся!

Евпатий вышел из гридницы и посмотрел на своих сопровождающих – рязанских дружинников. Они поднялись с лавки.

– Не дал Михаил рати,– покачал головой Евпатий.– Согласен только отряд снарядить. Два дня у нас, братцы, чтобы триста удальцов набрать.

– Это мы мигом,– кивнули в ответ дружинники.– Черниговские людишки нам знакомы. Кого по кабакам соберем, кого из княжеской дружины переманим.

– Не того от нас в Рязани ждут,– сказал Евпатий, оглянувшись на дверь княжеской гридницы.– Не такой малой силы. Выбирайте самых отчаянных! Чтобы один десятка стоил!

Евпатий разослал дружинников во все концы города, а сам нашел княжеского тысяцкого Андрея Романова. Знали они друг друга тоже с незапамятных времен, с тех дней, когда пересеклись дороги Евпатия и его побратима – князя ростовского Василия Константиновича.

– Нет ли вестей из Рязани?– спросил он Романова.

– Не обессудь, Евпатий. Молчит Рязань,– ответил тот.– Слышал, что ты удальцов со всего Чернигова в отряд набираешь. Сам бы к тебе пошел, да все же прав князь: на кого мы Чернигов оставим?