Кинслер пикирует

В картотеке космопола я числюсь «кинслером» – своеобразной элитой преступного мира. Название это дано в честь крупной птицы с планеты Июка. Кинслер живет высоко в горах, добычу ищет, паря под самыми облаками, а выбрав крупного хищника, пикирует на него, поражая большим острым клювом в место соединения черепа с шейными позвонками. Питается исключительно мозгом. Я тоже граблю только хищников, за дела меньше статысячных не берусь, так же как и за те, где не надо шевелить мозгами, потому что меня интересуют не столько деньги, сколько трудность задачи и риск. Любовь к последнему у меня, наверное, врожденная.

Родители зачали меня на планете Дегиз во время ее освоения. Там и сейчас не сахар, платят тройное жалованье, а тогда... Поэтому с детства я любил не сладости, а опасности, и даже младенцем засыпал только после того, как меня испугают или хотя бы накричат. У меня есть собственная теория на этот счет. Видимо, организм мой еще в утробе матери приучился вырабатывать тельца, пожирающие адреналин и настолько втянулся в это дело, что теперь без адреналина, то есть, без страха, жить не может. Большую часть детства я провел в больнице – результат неудачных погонь за страхом. Домашний врач, заштопав меня после очередной авантюры, накаркал:

– Когда-нибудь (очень скоро!) тебя просто не из чего будет сшить!

Но что я мог поделать?! Ведь если не испытывать чувство страха, то тельца, антистрахины, как я их называл, начинают уплетать клетки, отвечающие за хорошее настроение, и я становлюсь глупым и снулым, и даже внешне напоминаю дохлую рыбу. Будем надеяться, что доктор не пророк. В одном он уж точно ошибся: я до сих пор жив – целых двадцать пять лет уже длится поединок со страхом. Правда, с годами я стал умнее и опытнее, в больницы попадал все реже и реже. Зато стал попадать в тюрьмы – не знаю, что хуже.

И сейчас в моей голове обсасывался планчик, за который можно надолго попасть на «Карусель». Я посмотрел на крышу казино, вздохнул тяжело, перевел взгляд дальше, на космодром, вздохнул еще раз. На огромное поле космодрома, разрисованное белыми полосами и кругами, садился корабль – большой «грузовик», похожий на повисшую на кончике крана каплю воды. Неподалеку от места его посадки стояли серебристые сигары пассажирских лайнеров, чуть дальше – с остроконечным оперением, быстроходные патрульные корабли, еще дальше – маленькие, юркие, разноцветные, как стая колибри, частные прогулочные космояхты. Мне бы такую яхту грузоподъемностью тонн на десять, скоростную, маневренную! Я бы немножко переоборудовал ее – и сам черт мне не брат! Но такая яхточка тянет на полмиллиона. Плюс переоборудование тысяч на сто...

В бар вошли два посетителя, заняли столик неподалеку от меня. Не нравились они мне. Слишком похожи на переодетых полицейских, но не сыщиков, а тех, что приходят с ними, чтобы скрутить тебя и надеть наручники. Хотя я и «чистый», встречаться с такими типами не имею никакого желания. Тут еще разглядывают они меня так же «равнодушно», как и я их. Пора уходить.

Один из соседей, пошатываясь, как пьяный, вышел в фойе. Через минуту вернулся и стал немного «трезвее». Вызвал машину. Видимо, раскопали какое-нибудь из старых моих дел. Срок давности истек на все, но нервы потреплют. Я дал знак Туку приготовиться к прорыву.

В бар вошел еще один посетитель, эдакий пятидесятилетний молодящийся пижон со смолисто-черной гривой, причесанной волосок к волоску. Походка у него была вихляющая, как у наемного партнера для танцев или альфонса. Я так и ждал, что сейчас из какой-нибудь ниши выпорхнет столетняя старушка, увешанная бриллиантами, и повиснет на его шее. Он осмотрел зал и направился к моему столику.

Клиент, догадался я. А эти двое «равнодушных» – его телохранители. Я дал отбой Туку.

– Разрешите? – Не дожидаясь ответа, он сел и сразу вставил кредитную карточку в прорезь в столе.

Ну-ка, чего ты стоишь? Двойной коньяк, самый дорогой, но не лучший. Значит, много денег и мало вкуса. С таких я меньше двухсот тысяч не беру.

Официант принес заказ, клиент отпил солидный глоток, спросил бархатным, томным голосом:

– Френк Нокхид?

Под этим именем я зарегистрирован в отеле, поэтому согласно кивнул головой.

– Лок Менрайт, – представился клиент и шепотом добавил: – Вас рекомендовал мне Дик Верини.

Еще один кивок, и все еще молчу. Дик Верини владелец адвокатско-посреднической фирмы. Он находит мне клиентов и получает проценты, если дело выгорает, или гонорар, если защищает меня в суде. Если этот тип от него, – а так оно скорее всего и есть: уж очень скользкий, – значит...

– Ах, да! – Лок Менрайт хлопнул себя по лбу: проклятая эта память! – Кинслер пикирует, – прошептал он.

Ну и заговорщик, подумал я. Кому надо, тот, как ни шепчи, услышит, о чем мы говорим. Ладно, дело есть дело. Отхлебнув ахлуа, спросил:

– Что надо?

Лок Менрайт улыбнулся самой, наверное, своей обворожительной улыбкой, пригладил черные прилизанные волосы белой холеной рукой и начал голосом опытного соблазнителя:

– Как вы знаете, через месяц на планете будет фестиваль. Это событие...

– Короче, – оборвал я: не со старушкой разговаривает, пережевывать не надо.

Менрайт запнулся, недовольно похрипел, прочищая горло. На лице опять вспыхнула улыбка тысяч в десять экю. На меня такое не действует, делаю вид, что наслаждаюсь вкусом ахлуа.

– Я управляющий увеселительным домом «Елена и Парис», – деловым тоном сообщил Менрайт.

Значит, я не намного ошибся: он не альфонс, а сутенер, правда, высокого пошиба – управляющий публичным домом. Наверняка выходец из низов, поэтому и любит все дорогое.

– Нам нужна наяда с планеты Морея... – Он сделал паузу, ожидая моей реакции.

Я присвистнул про себя. Наяда – это водоплавающее животное, похожее на человека, только вместо рук и ног у него ласты, а тело покрыто короткой мягкой шерстью. На берег выходят только во время брачных игр, на суше у самок выделяется мускус из потовых желез, запах которого действует на человека похлеще любого искусственного возбудителя.

– Понимаете, наши клиенты... у них несколько своеобразный вкус...

Сказал бы прямо, что извращенцы. Впрочем, меня это не интересует.

– За наяду прокатят не ниже «пятого» яруса, – как бы между прочим сообщил я. О том, что планета Морея почти вся покрыта океаном, а редкие острова хорошо охраняются, я умолчал, надеясь, что уж об этом он знает.

– За каждый ярус по сто тысяч, – не раздумывая пообещал Лок Менрайт.

– На корабль, снаряжение и запасы больше уйдет, – возразил я.

– Все расходы на операцию мы берем на себя.

Я зауважал. Не этого сутенера, а того, кто за ним стоит.

– Сто тысяч задатка, – выдвинул я последнее условие: адвокату ведь платить надо: мало ли что случится?