Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10
Шрифт:
Севе было больно.
В ушах переливается изящная музыка, а может, это просто звенит в ушах?
Потом понимаешь, что вокруг темно.
Потом слышишь, как близко льется вода.
Потом догадываешься, что ты избит и искалечен, что у тебя не осталось ни одной несломанной кости.
Но надо двинуться, потому что вот-вот паучище доберется до тебя.
Сева стал подниматься.
Не потому, что он герой, а потому, что было так холодно и мокро, так страшно ждать, когда приблизится паук. Сева попытался подняться и вскрикнул от боли.
«Сейчас я упаду
Даже голова закружилась.
Светло… почему светло?
Да потому, что Сева стоит, уткнувшись носом в каменную стену, и фонарик, который так и не разбился после всех приключений, светит в стену.
Но как все болит!
Если что-то и осталось непереломанное, то все тело было разбито.
Сева снова решил немного посидеть и подумать. Он сделал шаг к большому округлому камню, но нога не послушалась, подкосилась, и он сел на плоскую каменную плиту. Зажмурился от боли и довольно долго – правда, неизвестно сколько – сидел с зажмуренными глазами и терпел, пока боль немного утихнет.
Потом снова открыл глаза.
Шумела вода.
Звучала музыка, а может, так гудело в мозгу.
Боль и на самом деле чуть утихла, зато навалилась усталость. Наверное, он никогда еще так не уставал. Даже холод не так страшен. Вот сейчас заставить бы себя снова выжать одежду… нет, и не мечтай! Будет так больно, что не выдержишь.
А что делать?
Сева сидел на каменной плите, которая полого уходила в воду озера.
Озеро было невелико, в него несколькими струями и водопадиками спускался, срывался, падал, несся ледяной ручей, разбившись на несколько потоков и струй.
И высота этого порога была как высота пятиэтажного дома.
Видно, Севе никогда не увидеть байдарки, в которой осталось все – еда, теплая сухая одежда, меч и большой фонарь. Все.
И виноват он сам – как можно было доверяться сказочным куклам!
Севе хотелось плакать, но он не заплакал, потому что люди чаще всего плачут, когда кто-то может их слезы увидеть. А ему перед кем плакать, кого просить о сочувствии?
Сева сжался в комочек, подтянул колени к груди, постарался залезть в углубление у подножия стены – теплее не стало, но наступила тупость.
Знаете, как бывает, – тебя вызвали к доске или ты открыл безнадежный билет на экзамене, ты стоишь перед столом экзаменаторов и знаешь – они ждут, что ты скажешь умного, а ты ничего не можешь сказать, у тебя в голове абсолютная пустота. Как в космосе.
Ты начинаешь думать о разных других вещах, не относящихся к экзамену.
…И тут Сева проснулся.
Оказывается, человек может заснуть на невероятной глубине, в темноте и холоде, в промокшей рубашке и джинсах, в полной безнадежности.
А проснулся Сева от того, что был он не один.
Ему бы в самый раз умереть от страха.
Оказывается, бывают штуки пострашнее гигантских пауков.
А тебе уже некуда бежать.
По бережку, спиной к воде, сидели в ряд шесть белых саламандр.
Как головастики, но с кружевными жабо вокруг шей, розовыми бессмысленными слепыми глазами, ростом вдвое больше Севы. Никаких попыток подойти к нему поближе саламандры не делали. Сидели, смотрели на него. Вроде бы не удивлялись.
Каким-то образом они почувствовали, что он смотрит на них, и вытащили разные предметы.
У одной была трубочка, у второй набор палочек, у третьей нечто вроде треугольника на веревке.А Сева понял, что больше не боится этих саламандр.
Они явно не желают ему зла.
Но что им нужно?
Они объяснили ему.
Старшая из саламандр заговорила, но не словами, а понятиями. И смысл ее речи без слов был такой:
– Спасибо, пришелец, что пришел к нам. Жизнь наша однообразна и тосклива. Если бы не наша страсть к музыке, мы бы вымерли, как лемуры. Дозволь нам сыграть для тебя нашу новую композицию «Звонкий удар сталактита».
– Валяйте, – сказал Сева, которого снова начала колотить дрожь.
Музыка была приятная, нормальная музыка, только без слов. Он слушал минут пять, но потом больше слушать не смог – из-за холода. А ведь не вскочишь, не согреешься.
Тебе играют музыку, стараются подземные саламандры, и так скучно… Но и терпеть больше не оставалось сил.
Сева покачивался от холода, сжимал коленки пальцами…
И внутри его раздался вопрос саламандры:
– Тебе плохо, наш уважаемый слушатель? Тебе неприятна наша музыкальная композиция?
– Клянусь, композиция ни при чем! – закричал Сева. – Но я умираю от холода. Одежда моя в байдарке, байдарка из-за этих чертовых пауков осталась вон там, наверху, далеко… мне не до музыки!
Видно, из слов Севы саламандры услышали даже больше, чем он хотел сказать.
Шлеп, шлеп-шлеп – раздался плеск…
И саламандры исчезли, оскорбленные Севой. И оставили его в безнадежности, в одиночестве, но теперь хоть можно было попрыгать.
В конце концов, сказал он себе, пойду дальше вниз по течению ручья, пока не помру или не найду какое-нибудь убежище. Не все же в мире хотят меня сожрать? Этих саламандр я сам обидел… Они не виноваты…
И тут он снова услышал приближение музыки.
Оркестр саламандр грохотал и веселился, будто их было не десяток, а две сотни.
Сева направил луч фонаря к водопадам. Его глаза уже так привыкли к темноте, что он смог увидеть, как по крутому склону, в брызгах и пене к нему несется байдарка, поднятая на лапах саламандр.
Вжжжик! – как гоночный болид Шумахера, байдарка затормозила у самого берега, и голос саламандры произнес:
– Переодевайтесь, пожалуйста.
– Спасибо вам, большое спасибо!
– Переодевайтесь, мы подождем, у нас так редко бывают гости. Переоденьтесь в сухое, приготовьте себе пищу, и, если вы зажжете костер, мы возражать не будем, зато будем исполнять для вас нашу скромную музыку. Потом вы можете поспать, сколько вам угодно, а когда проснетесь, мы намерены дать вам настоящий концерт.
И Севе ничего не оставалось, как подчиниться. Что он и сделал, не сдержав веселой улыбки.
Глава восьмая
Готовится сброс мертвой воды
Георгий Георгиевич и не подозревал, что у следователей могут быть какие-то подозрения по поводу его участия в похищении Аглаи Тихоновны. Конечно, он испытывал беспокойство, что операция по вызволению жены провалилась, он всем об этом говорил, а все его утешали и отвечали, что его жена непременно найдется, жены всегда находятся. Погуляют, погуляют и найдутся…