Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

– А где наш стратегический резерв? – спросил командир у Дыбы.

Дыба пожимал плечами и отмалчивался. Он не подозревал о существовании стратегического резерва, его не касались такие высокие проблемы.

– Вот и я не знаю! – восклицал командир полка. – Я требовал – дайте людей. Мне не с кем держать фронт! А в ответ – молчание. Вот и допрыгались. Даже госпиталь потеряли.

Все командиры уже сняли маски. Кому они нужны после боя?

– И никого не спасли? – спросил Коршун.

– Откуда мне знать! Мне ничего не докладывают!

Он обвел командиров строгим взглядом, но взгляд лишился блеска.

– Соберем всех, кого можно еще собрать, – продолжил он. – Иначе нам не выдержать еще одного боевого времени.

Тут послышались шаги, голоса, и в канаву спустились несколько человек. Большие чины. Из штаба армии. В масках домино, с охраной. Центром этой компании был граф Шейн, во френче без знаков различия, в солдатской каске и зеленой маске, которая прикрывала только лоб и глаза, так что пышные пшеничные усы были всем видны. В маске или без – любой его узнает.

А Коршун узнал своего благодетеля – начальника армейской разведки. Но тот сделал вид, что не знает Коршуна. И Коршун тоже не навязывался.

– Карту! – приказал человек во френче. Руки полкового адъютанта дрожали, когда он раскладывал карту на большом ящике.

– Так, – сказал человек во френче. – Положение полка даже не нанесено.

– А я не знаю положения моего полка! – вдруг осмелел командир. – Я чудом сумел собрать комендантский взвод и штабистов, и мы закрепились здесь. Сейчас я нащупал связь со своим первым батальоном. У них тоже страшные потери.

– Почти никого не осталось, – сказал Дыба.

– Дорога на город открыта, – сказал командир.

– Дайте мне карту, – приказал человек во френче, срывая с ящика карту комполка и отбрасывая ее в грязь под ногами. – Смотрите, паникер! Мы с вами находимся здесь.

Он ткнул пальцем в карту. Коршун смотрел ему через плечо.

– Ваш командный пункт находится далеко в тылу. А ваши соседи – вы видите, где ваши соседи?

Коршун понял, что и в самом деле его полк отступил куда далее других. Потом он понял, что человек во френче врет. И карта у него лживая. Он проходил вдоль реки и видел там ублюдков, которые грабили трупы, а по карте Шейна получалось, что тот плацдарм удерживает соседний полк.

– Вы трус, и я вас разжалую! – закричал начальник разведки.

Коршун сделал движение вперед, чтобы возразить, но Дыба потянул его за рукав назад.

– Лишь старые заслуги удерживают меня от того, чтобы расстрелять тебя и бросить крысам на растерзание, – продолжал граф Шейн.

– У нас не было людей, – упрямо сказал командир полка.

– Ни у кого нет людей. Но другие держатся. Командиром полка временно оставляю бригадного генерала Вайду, – сказал Шейн, сделал шаг вперед и снял маску, чтобы все видели его лицо. Лицо как лицо, усталое, с пышными поникшими усами.

– Но от этого людей не прибавится, – упрямо сказал комполка.

– Вы будете заместителем Вайды. Больше ни шагу назад!

Граф Шейн кинул взгляд на Вайду, будто между ними было все обговорено, положил ладонь на карту и сказал:

– Цифры по потерям я желаю иметь немедленно.

– Мы их пока не знаем... – начал было командир полка.

– Времени на разговоры у нас нет. Все командиры расходятся по своим подразделениям и выясняют: сколько у них людей и где они прячутся? Со своей стороны, я должен вам сказать: к нам уже идет пополнение. Хорошие ребята, профессионалы. Солдаты милостью божьей. И если мы все вместе возьмемся за дело, то победим. Вопросы есть?

Коршун сказал:

– Они захватили наш лазарет, кого убили, кого увели. Я думаю сделать набег – попробовать выручить по крайней мере медперсонал.

– У тебя там баба? – спросил граф Шейн.

– Не в этом дело.

– Обычно в этом. Но мы с тобой это обсудим. Сегодня, к сожалению, сделать этого не удастся. Мы не знаем даже, когда будет объявлен следующий боевой период. А набеги вне периода запрещены.

– Но у нас раненые, – сказал Дыба.

– Я уже распорядился, – сказал граф Шейн. – Сейчас подтягивают тыловой лазарет. Он будет здесь с минуты на минуту.

Он подошел к командиру полка, который понуро стоял в стороне, обнял его за плечи и добавил:

– Держись, старина. Мы с тобой еще повоюем. Придешь в себя... дадим тебе дивизию.

Граф Шейн выпрыгнул из канавы и пошел над их головами. Он шел быстро, наклонившись вперед, как Петр Первый на картине Лансере. Это сравнение, ворвавшееся в голову Коршуна, испугало его полной непонятностью.

– Чего стоите! – прикрикнул на командиров новый комполка. – Бегите к себе, наводите порядок. Война продолжается с переменным успехом.

Часть III ГАРИК ГАГАРИН

Металлическая дверь рефрижератора со скрипом поехала в сторону, в вагон влился неяркий свет пасмурного дня, и внутрь легко влез крепкий мужчина в странном костюме – кожаной куртке, кожаных же штанах, заправленных в башмаки, на плечах вместо погон были широкие округлые металлические чашки.

– Как доехали, мальчики? – спросил он весело. От него исходило веселье, будто сейчас позовет всех играть в футбол.

В рефрижераторе началось смутное движение, люди словно просыпались после пьянки, садились, старались встать, кто-то застонал.

– Ну без этого, без этого! – Человек в кожанке ходил между лежащими людьми, легко и небольно постукивая по головам и плечам кончиком трости. – Вылезаем, строимся – и в баньку. Некогда нам здесь разлеживаться.

У меня было глубокое убеждение, что все это ко мне не относится, это был какой-то явственный, но все равно нереальный сон, и разговор шел о других людях. Даже когда этот мужик подошел ко мне и подтолкнул меня носком башмака.

Я не двинулся.

– А ну, хватит! – вдруг закричал мужик в кожанке. – Всем вставать и на построение. Что я, до вечера здесь с вами буду беседы проводить?

Он говорил так, что надо было его слушаться. Он угрожал, а мы могли только огрызаться. И потом, он знал, что нам надо вылезать из вагона, нам надо строиться, нам надо что-то делать. А без него я не имел представления о том, чем мне надо заниматься и вообще где я оказался.

Еще одна физиономия заглянула в вагон.

– Ну что у тебя, Гриль? Вылезают?

– Сейчас вылезут, куда они денутся, – ответил Гриль.

Неожиданно его трость снова ожила. Она перестала неуверенно подталкивать нас, а принялась толкать, пинать, бить, стегать – ребята закрывали от нее голову, отстранялись и ворчали, а Гриль как бы раззадоривал себя: