Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

– Потому что я уже воевал, – сказал Ким. – И потому что, как я понимаю, наша цель – выгнать этих ублюдков и отстоять город. Так или не так?

– Так-то так, да с командиром иначе разговаривают, – сказал Коршун. – Я на тебя стучать в штаб не буду, но если ты будешь и дальше всякие штучки вытворять, то верну тебя в учебку. Ясно?

– Ты меня не учи, – сказал Ким, – я тоже ученый. Я сюда воевать приехал, а не расписание изучать. Не бывает на фронте боевых периодов, или как ты их там называешь.

– Боевое время, – сказал Коршун.

– Значит, надо воспользоваться, – сказал Ким.

– Как воспользоваться?

– Они там, ваши ублюдки, тоже соблюдают боевое время? – спросил Ким.

– Разумеется.

– Так вот, пока они сидят и кушают свои котлеты, надо по ним ударить.

– Нельзя, – сказал Коршун. – Когда нет боевого времени, бить нельзя.

– Тогда вы никогда не победите. Так и город свой отдадите.

– Не валяй дурака, комвзвода, – сказал Коршун. – Ты думаешь, если тебя назначили младшим командиром, значит, ты уже революцию здесь можешь совершить? Здесь особые условия, в таких тебе еще не приходилось сражаться, к тому же ты отравленный газами и многое не помнишь. Но рассуди спокойно – если мы не будем соблюдать боевое время, они тоже не будут его признавать, тогда в боевое время не останется сил, чтобы воевать. Какая же это, к черту, война?

– Война – это когда убивают, – сказал Ким, – а не когда играют в игру по правилам. Это в футболе свисток засвистел – и пятнадцать минут перерыва. Чтобы зрители смогли мороженого поесть.

– Не сравнивай. Мы погибаем. Но война имеет свои законы. Сам поймешь.

Я внимательно прислушивался к их спору, остальные новенькие смотрели вокруг, им было не по себе на таком открытом месте. И, я полагаю, они предпочли бы, чтобы прав оказался Коршун, командир роты.

– Если вы посмотрите вперед, подальше вперед, – продолжал между тем Коршун, – то вы увидите справа, вон там, как раз за линией фронта, низину, большую низину.

– Это где столбы стоят? – спросил комсомолец Ваня.

– И колоды. И... присмотрись внимательно – видишь ямы? Там лежат трупы.

– Что это? – спросил я. – Там был бой?

– Нет, еще недавно эта низина была у нас в тылу. Это место называется Долина справедливости. Только никто ее так не называет. Ее мы называли долиной казней или низиной смерти. Здесь казнили дезертиров и других преступников. Даже моего бывшего комроты Шундарая... казнили. Так что вы не думайте, что мы здесь играем в футбол с перерывами. Если вы совершите преступление, то кончите жизнь в долине казней. И казни бывают плохими. Здесь и четвертуют, и вешают, и расстреливают. И от этого зависит, кем ты родишься завтра.

– Я уже родился, – сказал Цыган, вовсе не испуганный и не подавленный видом этой низины.

– Я имею в виду перерождение, – сказал Коршун. – Вам еще не объясняли?

Я отрицательно покачал головой.

– В штабе они все с ума посходили. Они думают, наверное, что если вас из газа вытащили, то вы помните о перерождении. Ну ничего, сегодня будет патер-лама, он придет, чтобы освятить новые окопы.

Это сообщение никого не удивило.

– А дальше что? – спросил Ким. – Вон там, справа от низины казней?

– Там был наш лазарет, полковой лазарет.

– И что?

– Когда ублюдки наступали, они перебили раненых и докторов, а санитарок увели.

– Зачем? – спросил Цыган.

– Зачем наших женщин уводят? Чтобы измываться. Вот зачем.

– А почему вы отдали лазарет? – спросил Ким. – Почему вы не вывели их в безопасное место?

– В тот момент я был далеко. Если бы знал... но я же не могу все знать!

Коршун почти прокричал последние слова. И я понял, что гибель лазарета связана у него с личной бедой. Может быть, там добили его друга, может быть, среди санитарок у него была девушка... я это узнаю, время будет.

– Мы отступили, – сказал Коршун. – Людей мало. И воздушных шаров нет, чтобы на разведку полететь. Они прорвали наш фронт. Но теперь мы накопим сил и отберем эти позиции.

– Тех, кто погиб, не вернешь, – сказал я.

– Все бывает, – сказал Коршун.

– А новый лазарет будет? – спросил я.

– Его в безопасном месте устраивают, – сказал Коршун. – Впрочем, нам некуда дальше отступать.

Коршун обернулся.

Я обратил внимание, какой изысканной работы рукоять его меча, а металлические ножны украшены чеканкой, чуть напоминающей скифский звериный стиль.

– Я точно не знаю, где будет лазарет. Но, наверное, вон там, за грядой. Иначе бы мы увидели.

– А можно туда будет сходить? – спросил я.

– Это зависит от того, сколько времени осталось до боя, – сказал Коршун. – Черт их знает. Обычно промежутки стандартные – но бывает, несколько дней проводим без боя, а порой два боя в день. Разве угадаешь?

– И никакой системы?

– Есть система, мы с Шундараем обсуждали... Но она нарушается. Может, нарочно.

– А кто решает?

– Черт его знает! Штаб фронта! Или Господь Бог!

Коршун не стал продолжать эту тему, он рассматривал тылы. Отсюда, сверху, я смог рассмотреть скопление сараев и пакгаузов, в которых была наша учебка, и даже переплетение рельсов, схожих издали с рассыпанной по земле связкой прутьев. Мне было ясно, что этими рельсами давно не пользовались, и на путях было пусто, – впрочем, вдали я разглядел несколько платформ, но не был в том уверен, потому что по земле полз бесконечный, светлый, но не белый, мышиный туман, и даль скрывалась в его пелене. Когда Коршун сказал нам, что там, за туманом, за станционными путями, и лежит столица, то пришлось признаться, что, пока не распогодится, мы города не увидим и мне не удастся сделать никакого вывода о том, что за город мы так отчаянно защищаем и считаем своей родиной.

– С нами была девушка, – сказал я. – По приезде ее от нас отделили – как вы думаете, куда она могла попасть?

– Я думаю, что они срочно новый лазарет делают, – сказал Коршун. – Ведь начнется боевое время, а мы вообще без лазарета, так у нас даже легкораненые помрут от заражения.

– А где этот лазарет будет?

– Где-то поблизости, – ответил Коршун.

– Но можно будет узнать?

– Все можно будет узнать. Потом мы к Дыбе завалимся, посидим, надо же как-то познакомиться, поговорить. Дыба может знать.

– Это командир батальона? – спросил Ваня.

– Вот именно.

Я еще раз посмотрел назад, где в тумане скрывались рельсы, где был лазарет, Маргарита и сам город, куда мне хочешь не хочешь надо пробираться.

Можно считать, что мне повезло – я получил офицерский чин, возможно, это даст мне чуть большую свободу. Главное – пока, первое время, быть послушным и вне подозрений. Опасным для меня был не Коршун, а Шейн и майор-идеолог.

Но оказалось, что опасность разоблачения исходила от патер-ламы.