Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8

Значит, в альтернативном мире у Советского Союза будет бомба?

* * *

Лидочка ввалилась в прихожую. При виде ее чучело медведя оскалилось еще больше – ему еще никогда не приходилось видеть более грязной и несчастной женщины.

Лидочка действовала как во сне, хотя со стороны могло показаться, что она ведет себя разумно.

Она сняла пальто и после нескольких попыток повесила его на крюк вешалки. К счастью, в прихожей никого не было – публика веселилась в столовой и гостиной.

Лидочке не пришло в голову поглядеть на часы, иначе бы она поняла, что сейчас лишь начало девятого и маскарад только начинается. О маскараде Лидочка начисто забыла – она помнила только, что ей надо зайти к Александрийскому, чтобы проверить, жив ли он.

В прихожую вбежала Альбина. Она увидела Лидочку.

– Ну что же вы! – закричала она с порога. – Я места себе не нахожу.

– Все в порядке, – ответила Лидочка. – Я знаю, где она лежит.

– Я о револьвере, – прошептала Альбина. – Я жду весь вечер.

– Какой револьвер? – Лидочке не хотелось обижать Альбину, но у нее раскалывалась голова, и музыка, доносившаяся из гостиной, вкупе с драматическим шепотом Альбины ее страшно раздражали.

– Немедленно отдайте мне револьвер! – почти закричала Альбина. – Иначе я скажу вы знаете кому!

Лидочка обрела способность думать, но у нее не было никакого револьвера, и отдать Альбине она ничего не могла. Надо было отделаться от Альбины и скорее идти к Александрийскому.

– А я скажу, что не видела никакого револьвера, – сказала она.

– А я скажу… – Альбина замолкла и сжалась – она спиной почувствовала, что вошел повелитель.

Обнаженный Алмазов был весел – он поигрывал концом цепи и был похож скорее на пирата, чем на пролетария, намеренного освободить свой класс.

– Альбина, нам выступать, – сказал он, мальчишески улыбаясь, и тут увидел Лидочку. Лишь Альбина, находившаяся в истерическом состоянии, могла не заметить, как выглядит Лидочка. Алмазов такой невнимательности позволить себе не мог.

– Что с вами? – спросил он сразу – вся маскарадность в мгновение ока слетела с него.

– Я пошла погулять… – Лидочка шмыгнула носом и закашлялась. – Я… поскользнулась и упала… а я ужасно выгляжу?

Алмазов смотрел на ее ботики, измазанные желтой глиной.

– Вам надо тут же переодеться, – сказал он. – Обязательно. У вас есть лекарства? А то боюсь, что наш доктор тоже отплясывает за свободу пролетариата.

Алмазов подошел ближе – от него сильно пахло водкой. Сказал, наклонившись:

– Нашли время бегать по улицам и падать в лужи… нашли время.

Но тут же он засмеялся, подхватил Альбину под руку и потащил, не оборачиваясь, в гостиную, откуда доносилось пение «Марсельезы».

Удостоверившись, что Альбина с Алмазовым ушли, и не дожидаясь, пока появится кто-нибудь еще, Лида поспешила к Александрийскому.

Лидочка была почти убеждена, что профессор, узнав, куда направляется Матя, возвратился к себе. Но с каждым шагом ее уверенность падала и вместо нее рос страх, что профессор не откликнется на стук и ей придется снова идти под холодный ночной дождь – искать Александрийского в лесу. И не к кому обратиться за помощью. Пастернак уехал еще утром.

Лидочка коротко постучала в дверь, ее знобило, как будто она стояла на зимнем ветру. Дверь отворилась сразу – видно, Александрийский ждал визитов.

– Лидия! Что с вами! Куда вы делись! Я схожу с ума! – Старик был взволнован – у него даже кончики губ опустились и зло дрожали. – Почему вы не вышли? Что вас задержало?

– Господи, – сказала Лидочка, – какое счастье! С вами ничего не случилось!

– Что могло со мной случиться, кроме простуды?

Выглядел старик ужасно – вокруг глаз темные тени, щеки ввалились, руки дрожат, – словно за то время, пока они не виделись, профессор постарел на десять лет. Сейчас он был похож не на Вольтера, а на древнего пророка из Библии.

– Можно я сяду? – спросила Лида. Если бы он не разрешил, она бы все равно села – на пол.

Александрийский только тут понял, что ей плохо.

– Конечно, – сказал он, словно выпустил злой дух и сразу подобрел. – Конечно. Вы вся дрожите. Вы промокли. Лида, скажите, что произошло?

– Какое счастье, – сказала Лидочка. Она не могла сдержать слез. Сидела мокрая и грязная на стуле и поливала слезами ковер. – Какое счастье! – бормотала она между приступами кашля и потоками слез. – Я уже думала, что он вас убил… он вас убил, а потом за мной бежал, до самого дома…

– Погодите, погодите, вы можете рассказать внятно?

– Еще бы… Я пошла за вами, а вас нет. Я пошла за ним, я думала, что вас убили. А вы где были?

– Вы мою записку нашли?

– Нашла.

– Я ждал вас до девятнадцати часов. Как было уговорено. Было уговорено?

– Но они все разговаривают… маскарад…

– Я ждал вас до девятнадцати пятнадцати. И рад бы ждать далее, но, к сожалению, у меня не было на это сил. И я не мог понять, что с вами произошло… – Александрийский подошел к ней и навис, как аист над лягушкой. Но не клюнул, а погладил по мокрой голове. – С ума сойти! – сказал он. – Зачем вы купались?

– А Матя? Убийца?

– Он не вышел, – сказал профессор. – Наверное, он выйдет позже, когда все в доме заснут.

– Значит, вы его не видели?

– Я повторяю – я вернулся и стал искать вас, и я был, к сожалению, бессилен что-либо сделать, только ждать и злиться на вас.

– А я все знаю, – сказала Лидочка, глупо улыбаясь. Ей стало тепло, даже жарко, и ей было приятно сознавать, что доктор Ватсон опять оказался проницательнее самого Шерлока Холмса. – Я все знаю, мистер Холмс. Я пришла – вас нет, я полезла в погреб, а Полина исчезла… нет Полины.