Киреевы

— Я согласен оставить все при одном условии: вы обещаете никогда не напоминать мне, что я был вашим мужем, — уже совсем спокойно сказал Юрий Петрович.

Лидия Петровна поселилась вместе с братом в маленьком домике у подмосковного аэродрома. Теперь она уже настолько поправилась, что сама заботливо ухаживала за Юрием Петровичем, приступившим к испытаниям киреевского самолета.

Соколов перенес тяжелое испытание, и его рана была еще свежа. Но присутствие близкого человека и работа, волнующая, ответственная, давно жданная, оказались прекрасным лекарством.

Приемная комиссия уже дала предварительную оценку «К-2». Оценка была положительной. Комиссию возглавлял старый знакомый Киреева — профессор Стрельников. Он особенно отметил остроумное конструкторское решение сложной проблемы — взлета гигантской амфибии с земли. Тяжелой машине было дано для опоры девять точек — девять колес, убирающихся в воздухе. По четыре колеса под каждым из двух фюзеляжей, девятое колесо — впереди центроплана.

Стрельников приехал посмотреть пробный полет «К-2». Он стоял на аэродроме рядом с заместителем наркома.

На аэродроме распластала свои широкие крылья огромная серебристая птица. У ее моторов суетились механики, руководимые Морозовым. Бетонная взлетная дорожка серой лентой уходила к горизонту.

С чем сравнить чувства Киреева в тот момент, когда на старт вырулил его самолет? Разве с переживаниями скульптора в момент, когда на торжественном открытии памятника падает завеса, скрывавшая до этой минуты изваянную им статую, или восторгом композитора, услышавшего в сияющем огнями концертном зале первые такты своей симфонии…

«К-2» стоял в начале взлетной полосы. Моторы стали работать на малых оборотах. Хорошо была слышна их мощная отсечка.

— Почему самолет стоит на месте? — спросил Киреева профессор Стрельников. — Случилось что-нибудь?

Николай Николаевич не услышал вопроса. Он сейчас вообще ничего не слышал, кроме прерывистого ворчанья дизелей.

Наконец один за другим были опробованы все моторы.

— Сейчас пойдет! — волнуясь, сказал Киреев.

— На взлет? — спросил кто-то.

— Нет, пока будет делать подскок, проверять маневренность.

Как хотелось Николаю Николаевичу самому поднять в воздух свое детище. Но это было против правил. В первый испытательный полет шел только экипаж машины, состоявший из девяти человек.

Николай Николаевич и Андрей — конструктор самолета и создатель двигателей, воспитатель и воспитанник — стояли на земле и завидовали им — командиру корабля Соколову, второму пилоту Мартьянову, главному инженеру «К-2» Морозову, штурману, бортмеханикам, радисту. Андрей, сам того не замечая, крепко сжимал руку Киреева.

Вновь загудели моторы. Гигант вздрогнул и медленно пополз вперед. Его бег становился все быстрее и быстрее. Не успела машина пройти и пятьсот метров, как все девять колес отделились от земли. Но в то же мгновение упали обороты моторов и, грузно качнувшись, амфибия опять побежала по бетонной полосе.

— Андрюша! — радостно закричал Киреев. — Полетит! Обязательно полетит!

Тем временем самолет снова вырулил на старт. Моторы замерли. Из машины вышел внешне спокойный, сосредоточенный Соколов. Строевым шагом он подошел к Кирееву, взял руку под козырек, громко сказал:

— Товарищ конструктор! Машина ведет себя отлично. Разрешите идти на взлет!

— При какой скорости оторвались? — спросил Николай Николаевич.

— Сто тридцать, — ответил летчик, — она же пустая…

— Товарищ замнаркома! — обратился Киреев к Петру Владимировичу. — Разрешите идти на взлет?

— Желаю успеха! — ответил тот, пожимая руку Соколову.

Андрей все время порывался спросить летчика о том, как ведут себя моторы, но не успел. Соколов уже торопливо шел обратно к самолету.

Через минуту большие четырехлопастные винты, до того стоявшие неподвижно, исчезли в ослепительном блеске. Каждому из двигателей опять по очереди был дан полный газ. Их рев слился в оглушительный могучий гул. «К-2» пошел на взлет.

На этот раз машина бежала дольше. Казалось, еще мгновение — и все девять колес оторвутся от земли, а самолет все мчался по дорожке.

— Молодец! Молодец! — не обращаясь ни к кому, приговаривал конструктор. — Выдержи еще, еще…

Тридцать шесть тысяч лошадиных сил легко оторвали тяжелый корабль от земли. Амфибия пошла в воздух. Вот уже она на высоте сто метров, двести, триста… Соколов делает первый круг над аэродромом.

С головы Киреева слетела фуражка.

— Коля! — громко закричал, забыв о своем положении и возрасте Петр Владимирович, — поздравляю!

Он первый обнял Киреева и поцеловал: «— Спасибо за хороший подарок Родине!

Все поздравляли конструктора, а самолет, сверкая в голубом небе, делал уже второй круг. Потом на высоте в пятьсот метров он стремительно прошел по прямой, вдоль взлетной полосы.

— Что я вам говорил, батенька! — оживленно сказал Стрельников, поздравляя Киреева. — Помните? Советовал не торопиться, и вот результаты. Опыт — большое дело!

— Век я вас не забуду, товарищ профессор! — искренне ответил Киреев.

„К-2“ сделал еще один круг и пошел на посадку. Машина плавно коснулась земли, пробежала по дорожке и, замедляя ход, остановилась.

Все, кто был на аэродроме, бросились к самолету» окружили его.

Соколов снова отрапортовал:

— Товарищ конструктор! Самолет «К-2» в первом полете вел себя отлично.

Радостно улыбаясь, Юрий Петрович негромко добавил:

— Поздравляю тебя, Николай!..

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Широко раскинулся Дубровский холм. Вершина его и пологие склоны густо поросли вековыми соснами. Вокруг холма на много километров тянулся дремучий, почти непроходимый лес. Дикое, глухое место… В старое время много ходило разных страшных рассказов про Дубровский холм. Редкий смельчак отваживался пойти туда.

В советское время Дубровский холм стал местом веселых молодежных прогулок. Девушки и юноши пробирались сквозь колючую лесную чащу, говором, смехом, пением разгоняя застоявшуюся лесную тишину.