Кисельные берега
Шрифт:
– Чевой-то так? Старый конь борону не тянет?
Бригитта, спихнув с колен голову придремавшего кота, тоже вскочила на ноги, тоже подбоченилась и, перевесившись через стол, упёрлась крючковатым носом в курносую пуговицу Латыгорки.
– Хорош кривляться! – процедила она. – Я ж тебя не первый день знаю. Разве стала бы Ятрыха Латыгорка чью-либо верность на жизнь завязывать, а после в море выкидывать? Да ни в жисть! Какая глупость! Страсти-то поостынут у парочки, и прибегут они, таясь друг от друга, освобождения у ведьмы просить – а где же перстень? Да вот же он, перстенёк – у лукошке с картошкой припрятан! Чтоб ещё одну услугу дуралеям оказать
Хозяйка поединок испепеляющих взглядов проиграла: она отпрянула от соперницы, плюхнулась широким задом на лавку и сердито скрестила руки на груди.
– Так что, дорогуша, давай договоримся, - Бригитта, словно строгая училка, постучала черенком ложки по столу. – Договоримся по-хорошему. Тебе же лучше. Я ведь отсюда без перстенька-то не уйду – ты это поняла, надеюсь?
– Ладно, - сдалась лесная ведьма и плюнула в сердцах. – Подавись ты этим перстеньком…
Она полезла в дальний угол за печку и вытащила из пыльно-паутинной тьмы на свет божий старую рассохшуюся бадейку. С трудом выколотила заевшую крышку и принялась рыться в гремящем и перекатывающемся о деревянные стенки барахле.
Наконец, искомое было найдено: Ятрыха добыла из бадейных недр серебряный перстенёк со скромным неприметным камушком, сдула с него пыль, обтёрла фартуком и грохнула, припечатав ладонью, на стол, перед гостьями.
– Изволь. Тот ли, что ищешь? – она поспешно прикрыла его рукой и торопливо добавила: - Ещё стекла в окошках и новые свежеструганные полати!
Бригитта небрежно отпихнула её руку и, цапнув со стола кольцо, поднесла к глазам. Рассмотрев со всех сторон, аккуратно положила обратно.
– Ну так давай, лесная ведьма, - сказала она, - сделай что должно. А я посмотрю.
– Крылечко бы ещё новое, - заметила Латыгорка, сгребая со стола перстенёк. – Да и сени прогнили вчистую…
Она подошла к печке, сдвинула заслонку - багряные отсветы заплясали на земляном полу и стенах. Только сейчас Кира заметила, как сумеречно стало в избушке, как посерел белый день за бычьим пузырём окошка…
Что там, интересно, Медведь? Ночует в морозном лесу? Ведь постоялый двор сгорел, если Бригитта не врёт. А она, в общем-то, может. Хорошо бы, соврала…
Латыгорка покатала пертень между ладоней, что-то пошептала над ним, поплевала и бросила в огонь. Из зева печи пыхнуло синим пламенем и рассыпалось по избе мириадами синих искр. Баюн недовольно отмахнулся от них лапой и чихнул.
– Вот и славно, - одобрила Бригитта. – А то я уж подутомилась с тобой препираться. Вредная ты баба, Ятрыха. Во всех смыслах.
– На себя посмотри, - окрысилась хозяйка.
– И гостей принимаешь худо, - продолжала жалковать фея-крёстная. – Чтоб тебя саму за такой-то стол на званых обедах сажали, за каким ты нас нынче потчевала, скареда, - и она с тоской посмотрела на пустой горшок.
Ятрыха подкинула поленцев в печь, здвинула заслонку и отряхнула руки.
– Ты, старая кошёлка, вместо того, чтобы бедующую сироту скудостью попрекать, сама бы расстаралась лучше: а и местнула бы на стол скатерть-самобранку – и сама бы наелась и нас, сирых, угостила. Что тебе стоит?
– Что-то да стоит, - возразила Бригитта. – Мне ещё дом твой править, не время размениваться по мелочам. Оборот в волка и так немало сил забрал… Отсыпаться да отъедаться таперича не менее сельмицы буду, - колдунью сладко зевнула и потрясла головой. – Впрочем, довольно разговоры
разговаривать. Засиделась я у тебя, дорогуша. Пора и честь знать.Старуха запахнула свою волчью шубу и вышла во двор, дзвенькнув хлипкой дверцей. Кира, словно очнувшись, бросилась следом.
– Бригитта, подожди!
Та обернулась и, прищурившись, брезгливо оглядела избушку-развалюшку, оценивая фронт работ.
– Ты куда теперь?
– Так по делам своим, - буркнула ведьма. – Свои-то дела у меня тоже имеются. Не всё ж твоими заниматься.
«В самом деле, - осеклась Кира, - чего это я, собственно, за ней побежала? Чего хочу?»
– Хочу поблагодарить тебя, - сказала она, шмыгнув носом.
– За что?
– Как за что? – растерялась облагодетельствованная. – За спасение от волков. За то, что с дорогой помогла, за… перстень… Я бы не справилась сама. Теперь-то понимаю…
Бригитта сморела на девушку своими лисьими глазами и ухмылялась: чего было более в том взгляде – покровительственной насмешки над наивностью бедной дурочки или непогасшего ещё диковатого волчьего огонька?
– Ты была ко мне очень добра. Только… - замялась Кира, - не могу понять почему вдруг?..
– Ну и где?! – заорала Латыгорка, выскакивая на крыльцо и решительно направляясь к едва не улизнувшей колдунье. – Где уплата за перстень? Ты что же это, старая каракатица, решила надуть меня?
– Ты глянь-ко, - вплеснула сухонькими ладошками каракатица, - разбушевалась деловая женщина! Ну чего орёшь белугой? Али дурь твоя тебе взор застит? Готово уж всё – обернись и возрадуйся!
Кира и Латыгорка обернулись одновременно: на поляне вместо покосившейся гнилой лачуги вознёс к вершинам елей островерхую тесовую крышу терем-теремок. Золотящийся свежим деревом, резной, расписной, с пряничным петушком на крыше.
Лесная ведьма издала невнятный булькающий звук и схватилась за объёмную грудь в том месте, под коим, предположительно, должно было находится у неё сердце. Медленно повернув к гордой содеянным Бригитте белое от потрясения и гнева лицо, она произнесла предобморочным голосом:
– Ты… ты чего это учипанила, извергиня? Ты чего тута наваяла, бесово отродье? Издеваться над Латыгоркой удумала?
Кира, восхищённо глазеющая на мультяшный теремок, удивлённо покосилась на недовольную клиентку.
– Это что?! – хрипела та надрывно. – Это, по-твоему, зловещий дом лесной ведьмы в мрачном Кривом ельнике? Или это дом Василисы Прекрасной и её пятнадцати бельчат?
– Ладно-ладно, - пожала плечами Бригитта. – Чего так переживать? Лично мне нравится…
– Оставь мне – слышишь?! – оставь мне мою мрачную нору! Просто почини – и всё! Я ж ведь просила просто подлатать крышу! Я не просила ставить мне новый дом! Тем более такой! Да кто ж теперь придёт сюда за чёрным заклятьем? А коли и придёт, так со смеху помрёт!
Колдуньи, отчаянно препираясь и переругиваясь, принялись вносить совместные архитектурные правки, добившись в итоге почти прежнего колоритного вида заброшенной, чёрной лачуги по виду, но с комфортной начинкой по сути.
Удовлетворившись более или менее приемлемым для себя вариантом, хозяйка бесцеремонно распрощалась с гостьей, вернулась на крыльцо и, подбоченившись, заняла выжидательную позицию: долго мне ещё ждать, пока ты уберёшься восвояси? Ничуть не обидевшись, Бригитта хехекнула, поплотней затянула опояску на шубе и плюхнулась на четвереньки, вновь оборачиваясь серебристо-серой, лобастой волчицей. Волчица подмигнула Кире: