Кисельные берега

Пальцами-клещами другой руки Рупрехт извлёк из толпы одного из возчиков-палачей и ткнул его носом в бедную жертву, как нашкодившего кота в дерьмо.

– Гоц, - прогудел он, - это что?

– Что-что! – заорал вопрошаемый заполошно. – Аль ослеп? Ясно же, как белый день – отверг Хозяин жертву убогую! Обидели мы его жадностью своей! Обиде-е-елиии!.. Скажешь – не так? А? Не так, люди?!!

Люди ахнули. Загудели, зашептались…

Руки-клещи предупреждающе тряхнули смутьяна, но он не унимался:

– Осерчал таперича Хозяин – так и знайте! Не видать нам от него ни покоя, ни поблажек – так-то! И сенокос вам – вот! – он сложил кулак в кукиш и повёл вокруг, демонстрируя собравшимся свой прогноз визуально. – Шиш вам будет, а не сенокос! И это ещё что-о-о... Как бы Он самолично в деревню не заявился, дабы наказать нас, нечестивцев, немедля!..

– Господь всемогущий… - простонал голос из задних рядов.

Молитву оборвал заполошный женский визг, раздавшийся за пределами круга митингующих.

Народ у ворот заволновался, озираясь и как-то сразу припухнув, расступился, освобождая обзор улицы.

По дороге медленно и с достоинством двигался Хозяин Леса – порыкивая, скаля клыки, загребая огромными, тяжёлыми лапами. Онемевшая толпа вжалась в забор. Потрясённый увиденным Рупрехт разжал клещи и два полупридушенных тела шмякнулись в дорожную пыль.

Медведь подошёл вплотную, обнюхал причитающуюся ему девку. Поднял на её мучителя жёлтые бесстрастные глаза, ощерился. После недвусмысленно мотнул головой. Но тугодумный Рупрехт его не понял, бестолково лупая гляделками и потея от страха.

– Чёрт тебя раздери совсем… - просипел стоящий на четвереньках Гоц. – Дубина стоеросовая! Не видишь, остолоп, за ней Хозяин пришёл – видать, сбежала курва… Быстро погрузи ему девку на спину!

Рупрехт отмер. Подхватил с земли за шкирку и за пояс платья задушено кашляющую жертву, вскинул на спину зверю. Посмотрел на Гоца испуганно, словно ожидая дальнейших инструкций. Тех, однако, не последовало. Потому что медведь развернулся и вразвалку закосолапил прочь, к деревенским воротам. Никто Хозяину Леса препятствий не чинил. Он спокойно вышел за тын, спокойно дошёл до леса. Углубился в него… Прошёл ещё немного, понюхал воздух, остановился и стряхнул поклажу в траву.

Девка, не поднимаясь на ноги, отползла к ближайшему дереву и села, привалившись к нему спиной. Рукой она держалась за горло и сглатывала с трудом.

Из кустов возникла нечёсаная голова недорослика.

– Ну чё? – осведомился он, оценивая потери. – Не спасла собаку свою?

– Куда там… - вздохнул Медведь. – Саму едва успел вынести. Видал, как помяли-то?..

– Ты б и сумки стребовал! – Спальчик выполз из кустов, заботливо отряхивая замызганную ветошь, которая служила ему одеждой. – Не посмели б тебе отказать – а то как же!

Медведь смутился, почесал лапой нос:

– Представляешь, даже в голову не пришло…

Кира медленно приходила в себя. И с удивлением прислушивалась к разговору участников той странной компании, в которой повторно за сегодняшнее утро умудрилась оказаться.

Эта лохматая зверюга – что? Неужели ходила вызволять её из лап жертвователей? Зачем ему это? И причём тут собака? Они решили, что она Сырника спасать ринулась? Хорошо же они о ней думают…

Кира поморщилась и потёрла шею. Было больно. Жгла свирепая обида на причинивших ей зло людей. Бесила собственная беспомощность, невозможность исправить случившееся, но…

Но неожиданным червячком-древоточцем среди маяты этих мрачных эмоций вдруг завелось и засаднило странное неприятное чувство - навязчивое и беспокойное… Что за небывалые ощущения? Кира прикусила губу, напряглась, пытаясь поймать ускользающее ощущение, удержать и идентифицировать… Может? Нет. Скользкая, смутная дрянь… Неприятно… Как будто бы от того, что она кого-то обманывает… Кого? И в чём? Но даже если и так – и что? Когда её подобное смущало?

Этих что ли? Кира зыркнула на своих странных спутников. Её мучает то, что эти клоуны обманулись в её благородных побуждениях? Какая чушь! Да ей плевать на эту кунсткамеру, а также на все их заблуждения и ожидания с высокой колокольни!

Кира фыркнула и тут же снова закашлялась.

Медведь вздохнул:

– Пошли что ли позавтракаем, - сказал он и направился к ближайшему малиннику.

– ---------------------------------------------------

… Кира давила во рту нежные ягоды, болезненно сглатывая сладкий сок, и чувствовала странную опустошённость внутри. Может, она просто устала? В смысле, задолбалась? Немудрено после всех этих приключений, перипетий, захлёстывающих эмоций… Возможна ли в сказке передышка? Пусть небольшая, коротенькая совсем – только бы дух перевести перед новыми испытаниями!..

В сказке… Значит, она уже согласна на эту версию… Думает об этом, как о деле ясном и бесспорном. Пожалуй так… А какие ещё варианты могут рассматриваться ныне – с учётом собственной заколдованности и разговаривающего медведя?.. Она покосилась на мохнатого зверюгу.

– Что теперь? – поинтересовалась зверюга, чавкая. – Что думаешь делать дальше?

Спальчик замер с недонесёнными до рта ягодами, обдумывая вопрос.

– Не знаю, - он растерянно шмыгнул носом. – Нельзя мне в деревню-то…

– А ты, красавица? – Медведь повернул голову к принцессе.

Та скользнула по нему отсутствующим коровьим взором и вернулась к поеданию малины.

– Кхм… Вот что, друзья, - зверь уселся на широкий мохнатый зад, задумался. – Надо вам куда-то прибиваться – к людям, к пище… До соседнего королевства, в общем-то, недалече – дневной переход плюс-минус. Там городок сразу, у леса, небольшой… Могу проводить.

«Нас там прям ждут…» - жёлчно хмыкнула Кира.

– Гляните – что да как… Может, в услужение к кому наймётесь.

«Что?!! В прислуги?!! Лучше сразу меня убейте! Ещё чего не доставало! Пусть вон это сопливое недоразумение нанимается, а я – да ни за какие коврижки! Я не переживу такого позора! Дожилась, блин, до карьерного предложения!..»

Спальчик утёр грязный нос рукавом:

– Оно-то, конечно… Хорошо бы, коли так… Харчеваться-то надоть где-нить, как ни крути…

– Ну вот и договорились! – обрадовался вызвавшийся провожатый. – В путь? – и он бодро закосолапил в сторону лесной дороги.

За ним, подтягивая штаны, двинулся недорослик.