Кладбище звездных кораблей

Едва Бухлюц снова набросился на меня, то я чуть отклонился влево и ударил по плечевой мышце, под которой находилась кость, она как бы оказалась между молотом и наковальней, и мускул оказался фактически смятым. От жуткой боли рябой охнул и отступил назад, а я шагнул вперёд и вправо, сразу же нанёс такой же удар по плечевому поясу его левой руки. Уже менее сильным, но результат оказался практически тем же самым — после него он не мог владеть и своей второй рукой. В результате за пару секунд оказался совершенно беспомощным.

И не столько по выражению его лица, сколько по глазам, мне стало ясно, что он осознал, с кем имеет дело. Понял, что удары пришлись не по случайным местам, а были сделаны сознательно и умело. Это совершенно потрясло его.

Бухлюц пятился от меня, порой ему удавалось поднять ту или другую руку, но она тут же падала вниз, ибо боль в размозжённых мышцах ослепляла его сознание и он терял контроль над руками. Со стороны его действия казались совершенно нелепыми, ведь никто не понимал, что стало с его плечевым поясом.

Из публики всё громче принялись кричать:

— Подними руки! Подними руки!

Рябой пытался делать это, но они тут же падали вниз.

Я почти пришёл в себя, смирил овладевшую было мною злость и решил закончить бой, не слишком явно показывая свою истинную силу. Принялся наносить размашистые удары, как в дворовой драке, от которых Бухлюц всё же уклонялся, но среди них один я послал быстрее и мой кулак как бы чиркнул противника по подбородку, в результате его голова резко мотнулась и он рухнул на пол.

Принялся подниматься, опираясь на ту или иную руку, но каждый раз она словно подламывалась под ним — давали знать травмированные мускулы, и он тыкался головой в пол.

Судья вёл счёт не слишком быстро, но рябому встать не удалось.

Когда подняли мою руку в знак моей победы, то ко мне на ринг вывели Тальяну. Она обняла меня на глазах у всех и поцеловала. Даже довольно крепко.

Глава 22

Глава 22. Свадьба и суд

Ближе к вечеру состоялась наша свадьба. Собрался весь девятый отряд, были также командиры других отрядов и Хамран. Он принёс подарок, который был несусветной редкостью здесь и стоил баснословных денег, — пятилитровую бутыль вина. Всем досталось по паре глотков, а нам с Тальяной налили полные рюмки, они вмещали почти по сто граммов.

Пили по глотку, слыша разные тосты. Раздавались крики «горько!», мы целовались весьма целомудренно, помня о присутствии Восила, на котором лица не было. А когда нам пожелали много детей, то его буквально передёрнуло.

Вряд ли он вспоминал мои клятвенные обещания, не предпринимать никаких поползновений в отношении его супруги. Я заверил, что буду относиться к ней, как к сестре. А ведь это было сказано ему мной в первый день пребывания в Ройял-тауне после того, как Хамран огласил варианты нашего пребывания в нём. Супруги поняли, что вместе им остаться не дадут: даже если она выберет его, то потом его легко одолеют в поединке на ринге. При своих многих достоинствах Восил не был силён в единоборствах. Тогда я и предложил этот вариант: мол, тоже буду претендовать на руку Тальяны, пусть она выберет меня, а я буду лишь формальным мужем. Втайне от всех они смогут поддерживать прежние отношения. Поклялся: с моей стороны к «супруге» не будет никаких претензий, а они пусть делают то, что сочтут нужным.

И я был полон решимости сдержать своё слово. Но был вынужден перед всеми играть роль мужа, целоваться под крики «Горько!», слушать двусмысленные тосты и прочее. В точности по пословице: назвался груздем, полезай в кузов!

В конце концов пришлось нам двоим удалиться в отведённую нам каюту, где имелась огромная квадратная кровать. То-то нам не позволяли сюда заглянуть сослуживцы, приготовили сюрприз. Совсем излишний!

Вспомнил Восиля, меня аж передёрнуло: несомненно, он знал об этой кровати и испытал весьма неприятные чувства, представив на ней свою жену со мной. Нужно будет утром обязательно сказать ему, что мы с его женой провели ночь раздельно: я своё слово сдержал…

Но тут последовал иной сюрприз: едва я закрыл за собой дверь, как Тальяна повернулась ко мне, крепко обняла и принялась пылко целовать. Я попытался вырваться, но тщетно — она крепко держала меня, не давая говорить своими поцелуями.

— А как же Восил? Я же ему слово дал!..

— А вот я никакого слова не давала, — проворковала женщина, — а потому могу действовать как мне угодно… Как ты сказал — с твоей стороны в отношении меня не будет никаких «поползновений»? Ну и словцо нашёл — «поползновений»! Ты можешь никаких поползновений не предпринимать, пусть твоя щепетильная совесть будет чиста, а я таковые — «поползновения» — предприму! И не пытайся мне противостоять, сегодня наша ночь! Я хочу стать твоей настоящей женой! Молчи, я всё сделаю сама!..

Тальяна увлекла меня на постель и принялась раздевать. Я ей не помогал, но и не сопротивлялся…

Каюсь, каюсь, каюсь…

Всё произошло так, как она хотела. Мне происходящее даже понравилось, в чём я себе признался, и это стало очередным уколом совести при воспоминании про Восиля. Как теперь я посмотрю ему в глаза, что скажу?..

Женщина лежала умиротворённая, обнимая меня и временами нежно целовала.

Потом недовольным голосом произнесла:

— Ты мыслями далеко от меня. Что не так? Почему ты такой холодный, отсутствующий здесь?

— Вспомнил Восиля, — не удержался и признался я.

Тальяну аж передёрнуло:

— Мог бы не упоминать о нём в НАШУ ночь!

— Само собой вспоминается.

Женщина отстранилась от меня:

— Эх, не можешь промолчать!

— Не могу, не получается.

— Если честно признаться, то и мне глубоко в душе не по себе.

— И как же мы будем жить дальше?

— А вот так и будем, милый! День прожила, и слава богу! В этом мудрость жизни — вчера уже нет, а завтра не настало, есть лишь идущий час, нужно жить в нём. Брать всё, что он даёт. А будет новый день, будем решать возникшие проблемы.

— Я так не могу, — признался я.