Клан – моё Государство 5
Шрифт:
– Вот как!!! Никогда бы не поверил. И давно?
– С первых арестов.
– Что вы говорите?!! Право я смущен!- Левко остановился на светофоре.- Пожалуйста, поднимите стекло. Весна тёплая, но лечь в могилу мне не льстит.
– И ваша работа сопряжена с риском,- Рыбкин поднимает стекло.
– Могут бросить при остановке в таком месте лимонку в салон, а ГАИ требует быть пристегнутым ремнями, так что выскочить не успеешь. Если бы эти ремни спасали от ударной волны и осколков, пуль – цены бы им не было.
– Часто угрожают?
– От дела зависит. То, которое нас случайно свело в прокуратуре, мне не по
– Мне никто.
– И подавать – забудь думать. Затаскают. Подошлют дебилов, которые изобьют до полусмерти. Ведь так?
– Это прекрасно, что мы об этом знаем и не рыпаемся. Даже если все обиженные на их действия подадут, то они отыщут тысячи причин, чтобы нам не отвечать и ничего не рассматривать.
– Президенты приходят и уходят, а главная российская проблема остаётся. Кстати, как у Бориса Николаевича со здоровьем?
– Не жалуется. Сам ходит по магазинам. От охраны отказался. На сердце не жалуется. И психологически всё уже пережил. А вам сколько лет?
– Двадцать четыре.
– Вы молоды и у вас всё впереди. Юридический?
– Как водится.
– А служба?
– Нет. Я откосил на полную катушку.
– И зря!
– У меня перелом спинных позвонков. И не шуточный. Пятый заменили на искусственный. Мой отец был дипломатом. В Швейцарии. На меня наехал автобус туристический. Если бы это случилось тут – пожизненно катался б на инвалидной коляске. Мне тогда было семнадцать. Вот так и получил белый билет,- Левко умел сочинять на ходу и что угодно.
– А теперь ваш отец, чем занимается?
– Сидит. Ему дали двадцать.
– Воровал?
– Подворовывал. Скрывать не стану.
– На вашей жизни это не отразилось?
– Я когда поступил на юридический, жил в Москве в общежитии. С мачехой были у меня нелады.
– А мама?
– Она с каким-то миллионером ещё в 1988 году смылась. Отец женился вторично.
– Злая была?
– Мать?
– Мачеха.
– А, эта, нет. Нормальная.
– Почему нелады?
– Никого в гости не зови, гулять не ходи, в носу не ковыряй, носки меняй. Достала она меня, и я сбёг в общагу. Её тоже посадили. И тоже на двадцать лет.
– Письма пишешь?
– Нет. И посылок не посылаю.
– Давно адвокатом работаешь?
– Второй год. Сначала сидел в адвокатуре. Занимался всем, что другие мне поручали. В июне прошлого года пригласили в концерн. Я окончил в Швейцарии престижную школу, владею пятью языками свободно. А у них контракты с немцами, французами, англичанами, итальянцами. Но теперь я не адвокат, а юрист. Веду юридические дела концерна.
– Я про такой ничего не слышал. Как он называется?
– "Крестовский-Хаят". Хаят через чёрточку.
– Нет, не приходилось слышать.
– Это в Хабаровском крае.
– Далековато. Чем занимается?
– Добыча и переработка руд, извлечение металлов, строительство гражданских и промышленных объектов.
– Название интересное. От фамилии президента, да?
– Да нет. Крестовский – название ключа. Речушки. Хаят – на местном диалекте означает хребет, горы.
– Топонимика.
– Ага. По этому ключу ходили первопроходцы, основавшие когда-то город Охотск.
Шелехов, знаменитый купец и предприниматель, по этому пути изволил не раз следовать. Строил фактории, промыслы.– Работает концерн-то?
– Фурычит. Сдали 18 тонн золота в казну. Это за три месяца.
– То-то лакомый кусочек,- Рыбкин причмокивает.- Теперь ясно, почему хотят к ноге. За такой куш пойдут на крайние меры. И на убийство. А Кутергина точно в Кремле убили?
– Есть у меня и такая информация. Он сильно на концерн давил. Лез из кожи. Его кто-то грохнул и хочет всю вину свалить на нас. Мы против. Если бы его на улице – всё, нам бы не дали пошевелиться. Но у нас в Кремль входа нет. И козыри попали к нам в руки.
– А вы его убить хотели? В принципе.
– Гавённый, извините за слово, человек. Президент страны его сокурсник. Через него и ступал на горло. Президент может на концерн и армию пустить, спецслужбы. Куда это годится? А мужики там собрались не робкого десятка. Стоит только поджечь и потом не остановить. Вы же знаете, сами тушили не год, не два.
– Это правда. Так толком ничего не решили. Воз и ныне там.
– Так Чечня – мал мал. А там, по Востоку, земельки-то, ой-ой скоко. Народу, правда, не ахти, только его много для партизанской войны и не надо. И горы, тайга без края, да зима лютая.
– А ведь президент на вас-то и озлится. Через генерального прокурора вы ничего не сделаете. Они ему всё так подадут, что виноваты вы.
– Я меры кой какие предпринял, да токмо ранг мой не очень. Пытаюсь выйти на самого президента. Грызня грызней, такая уж мы страна, но мокрое на себя брать не хочется.
– Давайте я вам посодействую.
– Как? Вы же теперь не в чести.
– Так на мне и раньше воду возили. Президента обложили со всех сторон. Информацию к нему дозируют. Я с начальником контрразведки внешней разведки знаком. Он единственный, кто не потерял места после смены власти.
– Если организуете мне с ним встречу, то в накладе не останетесь,- пообещал Левко.
– Хотите мне заплатить?
– Не предлагаю, но намекаю на вознаграждение.
– А если я откажусь?
– Полномочия у меня мышиные, но с руководителем концерна договориться можно. Он меня просил найти на одно место человека. Концерн открывает в Москве своё представительство и нужен директор. Известный, честный, старый. Пойдёте?
– Я же не вас, не концерн ваш не знаю!!?
– Организуем поездку. Своими глазами всё увидите. Там нет дуры и подвоха. 18 тонн за три месяца это 72 в год.
– Надо обдумать. Ограничимся знакомством и обещанием свести с начальником контрразведки ВР.
– И это хлебушек. Вы ему не говорите, о чём речь пойдёт. Я пытался идти таким путём, но все сразу мотали головами. Надо как-то окольно, с хитрецой. Вас к подъезду?
– Нет, нет. Мне надо зайти в булочную. Как мне вас найти?
– Вот моя визитка. Там четыре телефона. Звоните по любому. Меня найдут мгновенно.
– До свиданья.
– До встречи.
Рыбкин вышел из машины и направился в булочную. Его действительно просила жена купить батоны, на что он ответил, уходя, что может быть ему придётся опять в СИЗО, а ей в очередь на передачу посылки. Жена на это погрозила ему кулаком, предупредив, чтоб ни во что не влазил и лучше молчал. А он данное ей слово, не сдержал.