Клава Назарова

Особенно важные донесения доставляла ей Варя Филатова.

Подруга с большим трудом устроилась работать на кухню в военном городке. Перед этим её долго расспрашивали о семье, о родных — нет ли кого из близких в Красной Армии или в партизанах.

На кухне Варя чистила картофель, овощи, мыла посуду выносила помои. Она знала, что её работу тщательно проверяют, и старалась изо всех сил, чтобы шеф-повар был доволен ею. Скоро её усердие было вознаграждено: иногда её стали посылать официанткой в офицерскую столовую.

Делая своё маленькое дело, она не забывала следить за немецкими солдатами, подсчитывала, сколько человек обедает в столовой сегодня, сколько — завтра, узнавала, куда уезжают одни солдаты, откуда прибывают другие.

Чтобы понравиться немцам, молодая женщина старалась получше одеться, прикидывалась легкомысленной, кокетливой. Иногда она принимала приглашения немецких офицеров, ходила с ними в кино или в клуб на танцы. Горожане провожали её ненавидящими взглядами, отпускали вдогонку двусмысленные замечания, и Варя, до крови кусая губы, готова была провалиться сквозь землю. Порой ей казалось, что даже подпольщики смотрят на неё косо, с подозрением. А дома Варю допекала мать.

— На что это похоже, Варвара? — как-то раз с болью заговорила она. — В городе на тебя пальцами показывают: Филатова с немецкими офицерами любезничает, на танцульки ходит, в кино. А ты же мать, у тебя дочка растёт…

— Да помолчи ты, мама! И без тебя тошно… — в сердцах вырвалось у Вари. — Ни с кем я не любезничаю. Я их всех… задушить готова!.. — И с трудом сдерживая нервную дрожь, она крепко прижала к груди упругое тельце дочки.

— Нашла бы ты себе другую работу, — упрашивала мать, — чтобы от немцев да от греха подальше.

Варя задумалась. А может, и в самом деле уйти из военного городка, поступить куда-нибудь на льнозавод, в цех, где ни один офицер не заметит её и не станет за ней волочиться? Надо поговорить об этом с Клавой.

Но тут она подумала о других подпольщиках. Володя Аржанцев с Аней, которые, постоянно рискуя жизнью, пробираются к партизанам, Федя Сушков, развлекающий гитлеровских офицеров кинофильмами… Они ведь не жалуются, не ищут места потише да поспокойнее. А сама Клава Назарова? В какие только переделки ей не приходилось попадать!

Вот недавно от партизан было получено задание разведать укреплённый район гитлеровцев около Сошихина.

Клава долго ломала голову, как туда попасть. Наконец через знакомых девчат, работающих в комендатуре, ей удалось раздобыть два пропуска для поездки в деревню за продуктами — себе и Петьке Свищёву.

В тот же день они тронулись в путь, одевшись в рубище. Бродили по лесу, делая вид, что собирают грибы и орехи. Появлялись около строящихся укреплений, немецких военных частей. Петька выпрашивал у солдат сигареты, хлеб… Так они провели около прифронтовой полосы с неделю.

Вернувшись домой, Клава нарисовала план укреплений, составила донесение и всё это переслала партизанам…

И Варя, стиснув зубы, продолжала работать на кухне военного городка. Вскоре её перевели на уборку помещений в солдатской казарме, потом она вошла в доверие к офицерам и стала прибирать у них в комнатах.

Как-то раз офицеры затеяли пирушку. Варя им прислуживала. Немцы перепились, одному обер-лейтенанту стало дурно, и Варя вызвалась отвести его в комнату. Долго держала его голову над тазом, поливала холодной водой, потом уложила в постель.

На столе лежала какая-то карта-план: обер-лейтенант то ли изучал её, то ли перечерчивал.

Варя вгляделась в карту, увидела схематический план Ленинграда, какие-то стрелы, названия воинских частей и сунула карту за пазуху. Затем она осторожно опрокинула стол, пролила на пол тушь, разбросала по комнате вещи и поспешно ушла из военного городка.

План спрятала дома, а рано утром ни жива ни мертва вернулась в городок и принялась будить обер-лейтенанта.

Зелёный, еле стоящий на ногах офицер бросился к опрокинутому столу, потом принялся шарить в шкафу, на этажерке.

— План… карта! Здесь был… на столе! — хрипло заговорил он, наступая на Варю.

— Да что вы, обер-лейтенант… Проспитесь сначала.

Офицер вдруг схватил Варю за горло.

— Говори, девка! Где план?

— Пустите… кричать буду! — Варя с трудом вырвалась из его рук и кинулась к двери. — Ничего я не знаю! Вы здесь вчера такой погром учинили… К вам подойти невозможно было. Какие-то бумаги со стола в печке сожгли. Можете вот других офицеров спросить…

Обер-лейтенант, увидев следы пьяного дебоша в комнате, схватился за голову.

А вечером Варя пробралась на квартиру к подруге и показала ей план-карту.

Лицо у Клавы просияло.

— А находочке, кажется, цены нет. Это же план окружения Ленинграда. Как тебе удалось достать? — И, заметив синее пятно на шее подруги, прикрытое платком, тихо спросила: — Били?

— Нет. Придушили чуть… — Варя, закусив губу, отвернулась, потом, не выдержав, расплакалась. — Ты думаешь, я от боли? Это бы всё пустяки. Тут другое… Ходишь среди офицеров, как дрянь последняя. Тебе гадости говорят, хамят, липнут, и ты улыбаешься, кокетничаешь. Противно… ненавистно всё!

Подруги долго молчали…

— Что ж делать? — вздохнула Клава. — Мы знали, на что шли. Сил нет — могу я встать на твоё место.

Варя покачала головой: нет, нет, это только минутная слабость. Она знает, на войне лёгкого не ищут.

— Ты только нашим ребятам объясни, — попросила Варя подругу. — Пусть они плохо обо мне не думают. А то на днях иду я с офицером по улице, а Дима Петровский мне навстречу. Видела бы ты, как он мне в лицо фыркнул…

Клава нахмурилась.

— Объясню… Обязательно! — пообещала она, потом неожиданно спросила: — Олечке скоро три года будет?

— Да, через неделю. А при чём тут Олечка? — удивилась Варя.

— Да так, вспомнила… — уклончиво сказала Клава. — Надо бы её день рождения отметить. Хорошая дочка у тебя растёт.

— Как тут отметишь? — вздохнула Варя. — В доме пусто, хоть шаром покати.

Подруги расстались, а ровно через неделю, под вечер, Клава заявилась к Филатовым.

Она поздравила мать и бабушку с днём рождения Олечки, расцеловала девочку и принялась примерять на неё цветастое в голубых васильках и жёлтых ромашках ситцевое платьице.