Клетка. Грудная клетка
Шрифт:
– Сдрейфила – так и скажи, – хмыкнул Андрей, отпустив меня.
– Ещё чего.
Я вздернула подбородок и подалась вперед, резко прижимаясь к нему и цепляясь за ворот пиджака. Мм, а он молодец, отреагировал: рука сразу оказалась у меня на талии, и я оказалась прижата ещё ближе. Движение руки вверх, взгляда – вниз. Я перекидываю ногу ему на бедро и медленно, возбужденно вздыхаю. Его рука сжимается на моем бедре.
– Что, не ожидал? – ухмыляюсь я, краем глаза замечая, что вокруг нас все расступились.
– Ожидал, – он резко роняет меня и ловит у самого пола. – На это и был расчет.
Обмен ухмылками,
– Я называю это Аргентинское танго, – шепчет во время очередного затяжного соприкосновения Фейт.
– Почему? – зачарованно отвечаю я.
– Потому что это вертикальное воплощение, – я чувствую сквозь одежду его возбуждение, – горизонтальных желаний.
Мелодия сменяется, и все нам хлопают. А мы так и стоим в застывшей позе ещё пару секунд, пока нас окончательно не выводят из этой заводящей комы возгласы Аркаши:
– Браво, браво! – он хлопает громче остальных. – Я тебе сразу сказал, что она очаровательна! Вот как только ты фото её попросил найти, так я сразу...
– Да-да, спасибо, – резко прерывает его Андрей, отпуская меня и торопясь уйти.
– Не так быстро, – я перехватываю его руку. – Ты просил его найти мои фото?
– Это долгая история...
– А я не тороплюсь.
– Ох, Викуся, ты не могла бы найти Волди, – (ох, она уже отпиарила свою кличку), – она куда-то пропала с Артемом, а мне она сейчас очень нужна, – по-детски лепечет Аркаша, разворачивая меня к себе.
Фейт, тварь такая, пользуется моментом и вырывается из моей хватки. Скотина, я тебе это припомню.
– А вы не...
– Нет, Викусенька, я не могу, здесь один человек, которого я не могу оставить без присмотра, – прерывает меня Владимирович.
– Ладно, поищу, – киваю я и, уже отойдя, снова разворачиваюсь к мужчине: – Ой, мне так неловко, я даже фамилию вашу не узнала.
– Ах, это моя оплошность, я забыл сказать, да и Волди тоже...Стальцев моя фамилия, я отчим Артема, – во все 32 улыбается мне Аркаша, махает рукой и исчезает в толпе.
Эм...Что ж...Ну, по крайней мере, это объясняет, откуда у Артема столько денег. Но это всё ещё не объясняет, почему он такой козел. Вот, брал бы с отчима пример.
Я подбираю упавшую челюсть с пола и выхожу в коридор. Какое-то странное ощущение, словно я под наркозом – перед глазами картинка становится расплывчатой, и становится трудно идти. Я опираюсь руками о стену и медленно продолжаю идти, точнее, плестись. Коридор, коридор, ещё один, кажется, что я обошла этот огромный дом вокруг два раза. Больше не хочу и не могу. Я никогда не пьянела от одного бокала шампанского!
– ...Я бы никогда такого не сделала!
– Ты уже это сделала, когда взяла не тот бокал!
Мне знакомы эти голоса, определенно. Только мозг слишком медленно соображает, чтобы понять, кому эти принадлежат эти истеричные нотки.
– Ты о чем?
– Отравиться должна была ты, а не она!
– Отравится? ТЫ ЕБНУТЫЙ, ДА?!
– От тебя всё равно толку никакого, а она бы
могла помочь, ради неё Андрей бы...Андрей? Эти голоса... Кажется, это Вика и Стальцев. Младший.
– Да как ты смеешь нас в это ввязывать?
– Блять, Левчук, тебя я сюда вплел бы в последнюю очередь, после своей бабушки и дворничихи возле нашего универа!
– Да пошел ты!
Или это галлюцинации, или на самом деле что-то громко разбилось сейчас, что-то стеклянное. Я не могу стоять. Ноги ватные. Падаю на пол, беззвучно шевеля губами, как сломанная кукла. Ох, какие чудные тут обои...
– Ублюдок!
– Ты даже всего не знаешь!
– Так расскажи, блять!
– Уже рассказываю, что, не слышно?!
– Слышно, мг, начало мне вот нравится уже!
– Блять, Вика, если не хочешь получить потом пизды, лучше вали отсюда!
– Это ты ко мне сейчас подошел и спросил про наркоту! Это ты домогался меня на кухне, когда все ушли! Это...
– Заткнись!
– Нет уж! Я не вру, я тебе просто напоминаю! На кой хер оплачивать мою операцию, а потом не навестить даже? Что это? Гродненский знак уважения? Если так, что ты выглядишь как жалкий кусок дерьма! И...
А вот это уже не стекло, это больше похоже на пощечину. Жесткую такую, хлесткую, как бывает в суровых фильмах. Только через закрытые двери звук более приглушенный.
– Не знаю я, где твои ебаные наркотики! – в словах слышатся слезы.
– Убирайся!
– У тебя же куча денег, в чем проблема? И эти наркотики даже не твои были, а Андрея!
– Там все гораздо сложнее!
– Блять, меня и Вику в это втянули два ебаната вроде вас, так что теперь объясняйся, иначе...
– Иначе что? Ну что ты мне сделаешь?
– Иначе...иначе...Иначе поцелую – вот!
– Нашла, чем угрожать.
– Вика... – я пытаюсь произнести это вслух, но с губ не слетает ни звука.
Мое тело не слушается меня. И пусть я теряю сознание, но вопрос очень четкий: на кой хрен травить меня или Вику? Я хочу позвать её, но не могу, уже почти превратившаяся в овощ на этом полу с чертовым подогревом.
– А я-то думала, что ты меня не выносишь.
– Так и есть.
– Но ты же сказал...
Последнее, что я слышу – это глухой удар о стену, а затем невнятные бормотания и стоны, смешанные с глухим причмокиванием и слишком шумным для закрытой комнаты дыханием.
– О, наконец-то, всё, как и говорил Стальцев, – меня поднимают какие-то сильные мужские руки.
Голос грубый и громкий, но сейчас он старается говорить как можно тише, видимо, тоже услышав, что происходит за дверью.
– Давай скорее, пока не очнулась. Это точно она? Стальцев сказал, что её зовут Левчук Вика... – а дальше в моей голове просто пустота.
И через черт-знает-сколько времени я просыпаюсь на жесткой кушетке, до боли похожей на тюремную. Оглядываясь, я понимаю, как охирительно дико у меня болит голова. Догадываюсь, что выгляжу я не лучше, чем себя чувствую. Если это розыгрыш, то довольно дерьмовый, ребята. Выпустите меня отсюда. Здесь нет окон. Комнатка такая маленькая и душная, а этот запах...Блять, это, что, подвал? Меня ж не могли похитить? Ну пиздец просто. Мне уже экшна хватает на лет сорок вперед. Не, я не собираюсь умирать, но судя по воспоминаниям, Стальцев именно так и хотел сделать с Викой.