Клетка. Грудная клетка

– Что? Это ты меня поцеловала! – не уступал Стальцев.

– Да я тебя терпеть не могу, чтоб ты знал!

– Аналогично!

– Ну и прекрасно!

– Эм, если вы закончили, может, ты расскажешь мне уже то, что я просила? – я решила, что разборку поцелуя я обсужу с Волди наедине.

– Рассказать... – он чуть задумался, явно потерявшись в своих мыслях. – А, ну да... Мы познакомились год назад...

Ехать до Минска надо было два с половиной часа. И да, малютка Стальцев, тебе на многое предстоит открыть мне глаза. Твой игнор будет тоже что-то значить. И твои не-ответы многое скажут. Возможно, даже больше, чем ответы.

Два часа и двадцать девять минут. С воодушевлением, дорогой мой, и со всеми подробностями. Эй, Волди, ты тоже слушай, потом надо поговорить. Да-да, я держу тебя за руку, родная. Два часа и двадцать восемь минут.

====== Мороженое как шлюха ======

Что ж, я много не знала об Андрее. В принципе, как и об Артеме. И знаете, я могла предположить всё, что угодно, только не это. Пока я пыталась разговорить Стальцева, Вика уснула. Врач подключил к ней пульсаксиметр и вместе с медсестричкой стал слушать в наушниках музыку. Не знаю, это ли побудило Артема сдаться или я просто такая убедительная, но я узнала всю историю. И я надеюсь, что это правдивая история. Начнем, пожалуй, с истории Андрея.

Андрей Фейт – да-да, у него такая фамилия – родился в России. Его мать занималась предпринимательством. Отец никому не известен. Андрею было 6 лет, когда его мама познакомилась со своим будущим мужем, отчимом моего... нет, не парня. Отчим Андрея – француз по имени Жан – предложил прекрасный вариант: переехать к нему, в Париж, и жить там долго и счастливо. Мама Андрея умерла, когда ему было 12, и он остался с отчимом один... Тут подробности Артем опустил, и я не стала расспрашивать в деталях: всё равно это будет либо не всей правдой, либо будет полнейшим враньем. Ни то, ни другое меня не устраивало... В 16 лет Фейт вернулся в Россию, занимался чем-то (Стальцев не сделал здесь намека на наркотики), потом приехал в Минск из-за отсутствия денег, и уже в Беларуси пустился во все тяжкие. По словам Артема, его друг связался с одной компанией, довольно плохой, и его втянули во все это...

– ...дерьмо! – раздраженно говорил Викин староста. – Даже я не такой идиот, чтобы...

Андрей стал употреблять наркотики. Не знаю, правда это или нет, сама я не пробовала и не собираюсь, но говорят, что наркотики вызывают привыкание. Так вот Фейт после трех месяцев беспробудочного кайфа вдруг завязал с этим. Но деньги все равно были нужны, и он стал распространителем.

– Консультант Oriflame, блять! – комментировал прошлое Стальцев, не обращая внимания на то, что может разбудить Волди.

Андрей занимается этим...дилерством уже два года. Ему наскучил Минск, и он решил приехать сюда. Про свое знакомство с Артемом сам Артем решил не распространяться почему-то.

– Да скажи уже, что, так сложно? – конючила я.

– Это неинтересно, – отмахнулся Стальцев.

– Ну да. Ты сказал мне, как зовут его отчима, а про ваше знакомство говорить не хочешь.

– Блять, Керимова, я не собираюсь тебе ничего объяснять! Я и так сказал гораздо больше, чем следует, так что довольствуйся этим!

– Приклею напротив твоей фамилии золотую звезду “За великодушие”, – фыркнула я.

– Прекрасно, отметь это в своем ежедневнике.

Эй, это моя с Волди фраза, ещё один плагиатор! А может, она произносила её так часто, что невольно приелась и Стальцеву? Ну, бывает и такое.

Я поправила волосы, гордо вздернула подбородок и отвернулась от него. Козел несчастный. Ой, пусть сидит в одиночестве и строит из себя такого крутого парня, мне как-то плевать. Даже если... Не, никаких “даже”. Это же Стальцев! Делать исключение из правил для исключения из правил – уже исключение из правил, а сходить с ума я пока не собиралась.

Мобильный высветил на дисплее: “Входящий звонок. Комельский”

– Алло, – непринужденным тоном начала я, нажав на кнопку.

– Привет, – немного смущенный голос на том конце провода. – Ну, как дела у тебя?

– Все нормально. Ты что-то хотел?

– Эм...да... Да. Я хотел... Может, ты хочешь прогуляться?

В его тоне я слышу, как надежда угасает. Так же, как и у меня, когда я смотрю на умиротворенное лицо спящей подруги.

– Я не могу.

– Почему? Выгуливаешь черепах племянницы Зейна на велосипеде?

Ох, как будто не было ничего. Это, конечно, хорошо, но не сейчас. А лучше – никогда. У него, может, и получится притворяться, что все прекрасно, но не у меня. Василиса меня будет ненавидеть на две трети больше, чем она делает это сейчас. Мне, конечно, плевать, но не настолько.

– Да-да, как раз этим и занимаюсь. Ой, ну ладно, тут черепаха с поводка сорвалась, пойду догоню её. Пока.

Я нажала “отбой” и отключила телефон. Не хочу ни с кем говорить. Слишком много навалилось. Я не знаю, как актеры в кино так хорошо вживаются в свои роли, просто я сейчас чувствовала себя, как в качественном американском ангсте.

– И не смотри на меня так, – выдохнула я, чувствуя на себе удивленный взгляд.

– Ну, конечно, всё нормально, я вон тоже черепах на поводке выгуливаю. ХА-ХА-ХА.

– Отвали.

– Вы друг друга стоите.

– Мы с Андреем?

– Ты с Левчук.

– А что у вас с ней произошло? – я открыла глаза и чуть повернула к нему голову.

– Что ты говоришь там? Отвалить, да? Ладно, отваливаю.

Артем вытащил свой навороченный телефон и с самым умным видом уставился на экран.

– Стальцев, я, вообще-то, задала вопрос.

– А я показал, что не хочу на него отвечать, – не отрывая взгляда от телефона, отозвался он.

– Ну, классно. Прости, о, великий задротный староста, что потревожила, – снова взбесилась я, – позвони своему дружку Ромочке, пожалуйся на жизнь.

Рома – это уебанский друг Стальцева, они всюду по универу вместе таскаются. Но это к делу не относится. Пока что.

– Блять, ты можешь отстать от меня? И при чем тут Рома?

– Ты её разбудишь, дебил, – я кивнула на Вику.

Артем хотел, наверное, обматерить меня во всех извращенных формах, но почему-то заткнулся. Я не понимаю, как он может быть таким дерьмом и одновременно в какой-то степени понимающим. Двуличный пиздюк. Пора завязывать пересматривать “Отбросы”, а то буду говорить, как Нейтон.

...

Мы уже три часа как в Минске. Город – полное дерьмо, тем более, что сейчас ноябрь. В палату к Волди нас не пускают, и похоже, что её увезли на какие-то процедуры перед операцией. Необходимо было разрешение родителей, но Стальцев умял эту проблему далеко не умятыми купюрами.