Клеймо тирана

Поднимаю ее выше, перед глазами лифчик тонкий, простой.

А должна в кружевах ходить. Чтобы соски через них торчали. Спускаю пальцами чашечки, впиваясь взглядом в тугие камушки сосков. Облизываясь, бросаю взгляд на Веру, что кажется дышать перестала.

Наконец губами впиваясь. По одному, черчу искру, другой в рот втягиваю, отпускаю. Языком ласкаю долго, пока Вера дрожать не начинает, ногтями в плечи впиваться…

Тянет руки ниже, к краю мятой, как тряпка, рубашки.

Помогаю стянуть, лишь на мгновение оторвавшись от ягодок, что снова в рот просятся. Стягиваю пальцами обе грудки, в рот два соска сразу беру, слышу над головой стон, чувствую по коже горячие пальцы. Плавят. Обжигают.

Выпускаю из плена соски, тяну малышку к груди, показывая что делать надо.

Она тут же губами к волоскам прижимается, гладит губами, языком сосок задевает. Ниже. Ниже, по плоскому животу, к ремню.

Бля…

Я сдохну если она только прикоснется к нему.

— Я не очень понимаю, что делать дальше.

— Просто расстегни ширинку и возьми хер в руку. Пока этого достаточно.

Она кивает, как послушная девочка, сводя меня с ума сильнее. Ощущаю себя маньяком, которому срочно нужно вставить. Куда угодно.

Она часто дышит, прикусывает нижнюю губку, которую легко представить натянутой на член. Иногда поднимает взгляд.

Я мазохист, потому что терпеливо жду, когда ее дрожащие пальчики с простым бесцветным лаком справятся с пряжкой с секретом.

Она все пробует и пробует, уже посмеиваться начинает и дергает. А я жду.

Кайфую просто от того, что смотрю на то, как тень от ресниц окрашивает щеки, как на скулах собираются капельки пота, что путаются в кудряшках, которые выбиваются из когда — то строгой прически. Направляю руку вперед и просто снимаю резинку, наблюдая, как ресницы роскошным покрывалом опадают.

Наконец она справляется с ремнем, победно улыбаясь. Поднимаю бедра, а она стягивает джинсы, сглатывая, когда наконец показывается напряженный член. Он настолько на грани, что вены кажутся синими.

Она испуганно поднимает глаза.

— Мне кажется, тебе плохо

— Даже не представляешь насколько, — хриплю, чувствуя, как по головке скользит ее теплое сладкое дыхание.

Запах.

Желание.

Голод.

Меня уносит, я больше не соображаю. Просто дергаю двумя руками голову Веры, требуя.

— Открой рот и мне будет хорошо.

Она испуганно замирает, сжимает губы, а хватаю щеки, раскрывая рот и толкаю только головку.

Тело словно жаром обжигает.

Нежность просто бьет наотмашь.

Кончаю бурно, прямо на язык.

Не даю сплюнь, заставляю проглотить.

Тут же получаю пощечину.

— Скотина! Обязательно было так!? — бьет снова. Хочет с колен слезть, но далеко уползти не даю. — Отпусти!

Обхватываю за талию, наваливаюсь всем телом.

— Животное, отпусти!

— Ну прости, малыш. И так еле сдерживался, — целую шею, мну пальцами грудь, чувствую, как ее звенящее напряжение сходит на нет, открывая мне путь в мир ее желания, возбуждения. Она выгибается, когда пальцы обмакиваю в терпкой густой влаге, скольжу вперед — назад, добавляю второй палец.

— Скотина, — шепчет она, руками о кресло опирается, стонет тихо, почти неслышно.

В голове шумит от этого звука, голову ее вниз толкаю, снимая джинсы до колен, ставя ноги в совершенно неудобную позу, но это не важно, потому что самое главное — войти.

Просто скользнуть внутрь и разбить недовольство моим поступком.

Давлю на голову, сквозь собственный стон слышу ругательство, но пальцы уже натягиваю пояс просторных штанов, а член вбивается по самые яйца.

Раз.

Другой.

Внутри так туго и мокро, что кажется сейчас мне поясницу сведет.

Есть шанс, что второй раз я продержусь дольше, доведу девчонку до оргазма.

Нажимаю пальцами на клитор, Вера дергается на каждый толчок, стонет все громче.

Меня качает, как на лодке в открытом море. Вышею. Сильнее.

Всаживаю все чаще, почти долблю как молотом о наковальню. Стискиваю зубы, сжимаю грудь в руке сильнее, натягиваю ткань до треска.

Вера орет, содрогается телом, кончает бурно, пытаясь вытолкнуть меня из себя. Но я лишь ускоряю темп, чувствую, что не готов закончить все прямо сейчас. Мне нужно больше, ближе, жарче. Мне нужна она. Чтобы мне подчинялась, чтобы за темпом успевала, чтобы думала всегда только обо мне. Хотела только меня. Хочется всю ее. Вместе с характером, глупостью, ревностью. Сожрать, поглотить, изничтожить.

Она как яд вошла в меня, все силы вытягивает, жизнь себе забирает, сердце деля пополам.

— Суууука, — ору, наращивая темп, качая машину, вбиваясь словно кулаком в стену.

Раз, другой. Еще. Сильнее.

Вера кончает снова, плотным кольцом обвивая член у самого основания.

Поясницу простреливает по полной, а я кончаю снова, еле успев вытащить и прыснуть на узкую спину, раскатывая сперму словно свою печать рисуя, шумно дыша и приговаривая:

— Дряя-янь. Убью, но не отпущу.

— Не отпускай, — выдыхает, а потом все — таки локтем острым в живот пихает. — Слезь с меня животное. Ну вот во что ты превратил мои вещи!

— Едем за новыми? — усмехаюсь, поднимая кресло и подтягивая спущенные штаны.

— Сейчас?

— В идеале завтра. Я не спал двое суток и мне на работу надо сгонять.

— Домой отвезешь?

— Да. Накормишь?

— Может быть, если опять не будешь член свой в меня пихать.

— Так и быть. Сегодня точно не буду, — она фыркает, бьет кулаком в плечо, но тут же удобно устраиваясь на сидении. Бросает взгляд на меня, а я уже знаю, что теперь когда она успокоилась, когда кончила и пришла в себя, то вспомнила о причине моего отъезда.

— Леон… — даже слушать не хочу. Из нутра злоба лютая поднимается. Торможу резко, заезжаю в карман. — Я просто хотела спросить! Что ты бесишься!?

— Ничего. Выйди из машины и позвони ему. Номер наверняка тот же.

— Сейчас?

— Нет, завтра! Сейчас конечно — щелкаю замок, а она сидит. — Что?

— Ты мне всю одежду порвал! Как я выйду!

Я бью затылком подголовник. Выдыхаю. Ладно, спокойно, мужик. Она уже твоя, она уже никуда не денется.

— Тогда переоденься, выйди и позвони и закроем разговор. Это имя я больше слышать не хочу, ясно?