Клим'с клан

Теперь, читая старый текст, он не торопился с выводами - да, автор что-то присочинил, но нельзя же отбрасывать исторический и культурный фон, имевшийся в то время. Лин - та тоже пыталась объяснить природу оборотней с помощью цитат из Библии. Так что придётся на себе проверять, так ли опасен чеснок в Великий пост или у предка просто случился прилив фантазии. Многие фразы казались вообще лишёнными всякого смысла - например, строку "Суета по поводу древ и камней должна проходить через голову" Клим перечитал раз десять и даже не смог предположить, что тут может иметься в виду. Ещё через какое-то время он заметил, что страниц явно не хватает - фразы и отдельные слова рвались, даже со скидкой на их бессмысленность. При этом все листки были пронумерованы. Вглядевшись, Клим обнаружил, что нумерация сделана другими чернилами и более ярко - возможно, её провели позднее. Отсутствие страниц делало расшифровку рукописи ещё более трудной задачей. Если бы вчерашняя фраза про боль была прочитана в спокойной атмосфере, сидя в кресле, Клим вряд ли смог её правильно понять. Вспомнив про это, он отложил рукопись, от которой у него уже порядком разболелась голова.

Клим сходил на кухню и нашёл в домашней аптечке упаковку со шприцами. Оторвав от блистера один, он зашёл в родительскую спальню и сел перед материнским трюмо. Распаковав шприц, он какое-то время смотрел то на него, то на свою левую руку. Смазал лосьоном, который нашёл на столике перед трюмо, большой палец и наставил на него иголку. Только третий укол оказался чувствительным - боль пронзила руку до плеча. Клим в своём воображении, как и вчера, отправил эту боль дальше - в горло. Пришлось уколоть палец ещё дважды, прежде чем боль набухла и лопнула. Клим взглянул на себя в зеркало - теперь там отображался старший воспитатель Клопэн из французского лагеря. Именно его мыслеформа почему-то возникла в голове во время разрыва пузыря с болью.

Клим поднялся и осмотрел себя - на левой руке обнаружил короткие розовые пальцы с рыжим мехом на тыльной стороне и ни одного следа от уколов. Пройдя в гостиную, он ещё раз полюбовался чужой фигурой, отражённой в экране выключенного телевизора, после чего вскинул руки вверх (в правой всё ещё сжимая шприц) и издал победный клич - чужим надтреснутым голосом. Потом застыл перед собственным портретом, висящим на стене, и уже без особой жалости вогнал в чужой розовый палец иголку шприца. Для обратной метаморфозы понадобился всего один укол. Когда рука приобрела знакомые очертания, Клим сбегал к трюмо удостовериться, что он - снова прежний, после чего выбросил шприц в мусорное ведро. Немного поразмыслив, он вытащил из ведра пакет с мусором и поставил его у двери, чтобы не забыть вынести на помойку до прихода отца. А то ещё придётся оправдываться, что ты - не наркоман.

На полке у двери Клим нашёл деньги с запиской "на еду" от отца. Пересчитав их, он прикинул, что хватит на бургер с картошкой-фри в кафе и на маленький тортик для гостей. Оставалось всего полтора часа до их прихода, так что следовало поторопиться.

Родственницы пришли почти в четыре. Они с видом заговорщиков заходили в квартиру, крутя головой по сторонам. При этом Ольга кривлялась не меньше дочери. На ней была надета кофточка с глубоким декольте - Клим даже покраснел, когда обнаружил его на уровне своего носа. Видимо, привыкание к новому молодому телу у двоюродной бабки проходило стремительно.

– Да вы - буржуи!
– Ольга ходила по квартире, стукаясь головой о дверные косяки и задевая люстры. Варвара же с ногами забралась в большое кресло в гостиной и рассматривала коллекцию на стене, которую мать Клима составила из подарков своих клиентов.

– А это - настоящая подпись Рамаяны? Ой, как же я её обожаю!
– тут же завопила она, тыча пальцем в одну из фотографий на стене.

Климу показалось, что после появления родственниц их квартира словно уменьшилась в размерах. Он расставил чашки на журнальном столике в гостиной и порезал торт. Потом налил всем чая и стал терпеливо ждать, когда гости к нему присоединяться. В десятый раз ответив Варваре, что все автографы настоящие, и Ольге, сколько квадратных метров у них кухня, он стал в одиночку прихлёбывать остывший чай, запивая им совершенно невкусный торт. Когда родственницы, наконец, уселись за стол, Клим понял, что в него больше ничего не влезет. Превозмогая тошноту, он решил перевести бестолковую беседу в деловое русло:

– Так что у тебя за сюрприз?
– спросил он Варвару.

– О!
– завопила она с полным ртом.
– Мы решили помочь тебе с тренировками, чтобы ты научился сам в кого хочешь превращаться. Каждый день можем тренироваться!

Клим скептически усмехнулся:

– И вы, наверное, что-то хотите взамен?

– Совсем немного!
– гостьи переглянулись. После небольшой паузы прожевавшая торт Варвара продолжила.
– Мы тут подумали, что тайскими таблетками изменения во внешности мамаши трудно будет объяснить...

– Не может быть!
– саркастически вставил Клим.

– ...так что ей придётся на работу и с соседями принимать время от времени свой прежний облик - ну, пока не уволится, и мы не переедем. Это нужно примерно на месяц, максимум - на два. Так что мы с тобой будем тренироваться, а заодно мамаше помогать облик менять.

– Может, лучше сразу и за один раз? А вначале всё подготовить?..

– Клим!
– встряла в разговор Ольга.
– Ты знаешь, что такое бессонница? А отдышка? Я не выдержу ещё месяц в своём прежнем обличии! Ты можешь себе представить, насколько я счастлива именно сейчас, в этом юном теле?

Она показала на своё декольте, и Клим снова покраснел.

– Я уже представила её соседям, как двоюродную сестру из Саратова, которая поживёт у нас, пока место в общежитии освободиться, - зачем-то сообщила Варвара - вновь с набитым ртом.

– Это, что, мне к вам каждый день надо ездить?

– Можешь через день... Но это же и для твоих тренировок тоже.

Клим возмущённо хмыкнул. Он уже собрался выложить, что больше не нуждается в их помощи, потому что открыл волшебную силу боли, как тут в замке заскрежетал ключ. Отец редко, когда появлялся дома так рано, но сейчас именно он возник с угрюмым видом на пороге. Удивлённо осмотрел компанию в гостиной и вопросительно уставился на сына. Клим сглотнул слюну:

– Пап, это Варвара Самойлова - твоя двоюродная сестра. Помнишь, я тебе рассказывал? А это - её подруга из Саратова...

Отец недоверчиво перевёл взгляд на девушек, задержавшись на более взрослой и крупной Ольге - её вид плохо сочетался с представлениями о том, какие гости могут быть у несовершеннолетнего сына. Но Ольга, совершенно не смущаясь подозрительного взгляда, вдруг произнесла:

– Господи, Костик, каким же ты стал!

Глава 9 "Сделка века"

– Помнишь, ты приехал к нам..., к своей бабушке летом? Мне было четырнадцать - значит, тебе - девять. И я потащила тебя играть в дровяной сарай. Ты ещё боялся лезть наверх, где сушилось сено - кричал, что лестница развалится. А потом всё же залез, и мы нашли там гнездо летучих мышей - помнишь?

– Ольга?
– отец почему-то схватился за сердце.
– Она вам это рассказала?

– Костик, я - и есть Ольга, твоя малолетняя тётка. Можешь меня про то самое лето что угодно спрашивать...

– Но вы не похожи...

– Тебе, кажется, сын пытался рассказать... Ну, что мы с тобой - не совсем обычные люди. Ладно, садись в это кресло и наблюдай. Варвара, изобрази нам что-нибудь.

Варвара выбрала одну из фотографий на стене, после чего зажмурилась. У Клима судорогой свело живот - он испугался за отца. Тот выглядел ошеломлённым и каким-то взъерошенным. Куда-то пропал сильный и властный мужчина, которого Клим, если честно, немного побаивался. Отец теперь казался меньше, утонув в большом кресле, да ещё на фоне сидевшей рядом великанши Ольги. Варвара тем временем успела превратиться в поп-певицу Рамаяну - вскочив, она подбежала к фотографии, чтобы можно было сравнить. Отец переводил растерянный взгляд с одной девушки на другую, а потом остановил его на сыне. Тот передёрнул плечами, будто хотел сказать: "действительно, я же пытался тебе объяснить". Отец закрыл руками лицо: