Клинки сверкают ярко

Там уже полным ходом шла пирушка. В ярком свете свечей я разглядел столы и диваны, девиц в белых платьях с глубокими декольте, клиентов. В основном это были люди, хотя попадались и гоблины, а за дальним столом восседала даже компания троллей, обычно не склонных к посещению подобного рода заведений. Четверо музыкантов на круглой сцене наяривали что-то веселое. Лапуты нигде не видно. Я отвернулся, соображая, где ее можно найти. Вряд ли она покинула заведение в разгар трудового вечера. Может, мамаша на кухне, следит за своими эльфийками-воровками. Или… Я вспомнил о том, что находилось рядом, во внутреннем дворе, и вернулся к двери, через которую попал сюда.

Снаружи было темно. В дальнем конце двора стоял приземистый домик, больше всего напоминавший старый, давно не используемый сарай. Вот только ставни на окнах были слишком массивны и слишком плотно закрыты. Если я не ошибся, то дверь тоже замкнута изнутри, но еще давным-давно Лапута показала мне другой ход — чтобы посреди ночи я мог укрыться от погони. Я вгляделся в темноту. Под дверью кто-то неподвижно сидел на корточках, слева, возле угла дома, темнела еще одна фигура. Подумав, я обошел дом справа. С другой стороны, как и шесть лет назад, лежала ручная тележка, которую можно было перевернуть и приставить к стене. Под крышей имелось узкое окно, плохо различимое даже днем. Если встать на перевернутую тележку, то до этого окна можно дотянуться.

Я протиснулся на чердак. Под ногами скрипел устланный соломой пол. Из дальнего угла сквозь открытый люк проникал яркий свет факела, и когда я заглянул в люк, то увидел, что факел горит в подставке, укрепленной на стене первого этажа. Вниз тянулась лестница, моему взгляду открылись пол и нижняя часть распахнутой двери.

Из-за нее доносились голоса.

Я стал спускаться, осторожно и медленно, не забывая прислушиваться к тому, что происходит внизу. Постепенно взгляду открывалась просторная, тускло освещенная комната со столом в центре. Голоса зазвучали отчетливее.

На середине лестницы я остановился и присел.

За столом сидело пятеро. Во главе, спиной к двери, Лапута, слева два гоблина, справа человек и гном. Я хорошо знал их всех.

Гоблинов звали Грам и Бром, они были братьями, но не слишком дружными — их деловые интересы часто входили в конфликт. Человек, уже довольно старый, с заплетенными в длинную косу седыми волосами, звался Пен Галат; а настоящего имени гнома я никогда не знал — да и никто в городе, скорее всего, тоже, — хотя все именовали его Пиндос. В данный момент он спрашивал, подскакивая на стуле и почесываясь:

— Не понимаю тебя, мамаша. За каким бесом ты его продаешь?

— Твое какое дело? — отвечала троллиха.

Пен Галат промолчал, а оба гоблина заворчали что-то в том смысле, что, мол, и вправду, непонятно и подозрительно…

Лапута перебила:

— «Облако» доход регулярный приносит, вы все это знаете…

— А цена-то, а? — громыхнул Бром, но Лапута не дала себя сбить.

— … вон, могу провести, показать — даже сейчас, когда весь город затихарился, народу полно, почти все девки заняты. Потому цена моя подходящая.

— Пять сотен золотом!!! — вскипел гном Пиндос, хватаясь за голову. — Это ж целое состояние!

— Подходящая цена, — повторила Лапута. — А ежели тебя чё не устраивает, коротышка, так вали на все пять сторон, я ж тебя не держу, верно? Кто-нибудь другой купит, да еще и облизнется.

— Нет, а все же целых пять — это… — не сдавался гном, но его перебил Пен Галат. Он сказал негромко, но с такой холодной уверенностью, что все остальные замолчали:

— Пятьсот за «Облако» — годится, мы все это знаем. Пиндос кипятится из-за другого, да сказать не хочет. Ты, Лапута, не придуривайся. Должна понимать наши чувства. Вот, смотри. Ты хозяйка борделя, самого крутого в портовом районе. Заведение у тебя крепкое, постоянные клиенты, девки подобраны складные, умелые. Никому ты ничего не должна, дом не заложен, короче — все путем. Все знают, как ты об «Облаке» всегда заботилась, как порядок здесь поддерживала. И вдруг ты просишь нас прийти и заявляешь, что хочешь «Облако» продать. А мы тоже не эльфы с гор, Лапута. У нас у каждого свое дело налажено, и мы понимаем, что так просто с регулярным доходом не расстаются. Значит, какой-то подвох во всем этом имеется. Я мыслю: либо на тебя Самурай наступил, да так сильно, что ты и не знаешь, как из-под него выбраться, либо ты тайком заложила бордель гномам-ростовщикам…

— Не, — вмешался Пиндос. — Это — не. Я бы знал, точняк.

Не обращая на гнома внимания, Галат продолжал:

— И потому вопросы наши, Лапута, законные. «Облако» купить вроде заманчиво, но и пять сотен рыжья — сумма немалая. Потому мы хотим вначале разобраться, взвесить…

Все взглянули на Лапуту. Она некоторое время смотрела Пену в глаза, потом опустила голову и глухо произнесла:

— Тебе скоко годов, человече?

— Много, — откликнулся тот.

— А мне — еще больше. Причина одна: устала я. Устала, хочу на покой. Сил нет больше за девками глядеть, пьяных клиентов утихомиривать, барыши считать… Хочу домик с огородом да вышивкой заниматься. Деньги у меня отложены, а еще то, что за «Облако» выручу, — до смерти хватит. Тебе, Пен, даю слово: нет, не заложено. Нет, не наступал на меня Самурай. Ясно? — Она резко подняла голову и в упор посмотрела на Галата.

Помедлив, тот кивнул, и тут мне в зад уперлось что-то острое. Я не то чтобы подскочил, но, в общем, слегка приподнялся, при этом чуть не сверзившись с лестницы. Быстро глянув вниз, я обнаружил там Хорька Твюджа, невысокого пузатого мужичка, ближайшего порученца Пена Галата. Галат был представителем старой гвардии, и в помощниках у него ходили солидные, бывалые дядьки. Хорек держал обеими руками короткую толстую пику вроде тех, которыми обычно пользуются гоблины. Он, медленно двигая челюстями, пережевывал табачную жвачку.

— Слазь, — произнес он без особых эмоций, затем повысил голос: — Пен, у нас гость.

Старшины четырех воровских картелей города разом повернули головы и уставились на меня, вошедшего в комнату. Хорек за спиной привалился к дверному косяку, не опуская пику.

— Дэви! — ахнул гном Пиндос и остервенело зачесался.

Гоблины отпрянули, при этом рука более расторопного Брома исчезла под столом, а Грам не нашел ничего лучшего, как схватить со стола глиняную бутыль и ахнуть ее о край столешницы, после чего выставить перед собой получившееся оружие.

Пен Галат не стал делать резких жестов. Он только бросил быстрый взгляд на Лапуту, затем посмотрел на меня. Я пересек комнату и уселся напротив троллихи, лицом к двери, возле которой Хорек Твюдж задумчиво сплюнул, достал новую табачную пластинку и бросил ее в рот.

Некоторое время Пен разглядывал меня — я был уверен, он принял во внимание то, что я уселся во главе стола, — затем повернулся к Брому с Грамом и спросил:

— А что, хлопцы, сколько ваших ребят охраняло подступы?

— Чаво охраняло? — пробурчал Бром, все еще держа руку под столом. — Чаво ты сейчас брякнул, папаша?

— Вход, — спокойно пояснил старик. — Сколько часовых вы оставили?

— А! Так это… двое… — сообразил Грам. Галат взглянул на гнома.

— Пиндос?

— Один, — ответил тот, дергая себя за губу и хмурясь.

— А у меня Хорек, да только он не снаружи, а в коридоре дежурил, — констатировал Пен.

— Э! — всполошился Бром, до которого наконец дошло. — Ты чё хочешь сказать, Дэви наших пацанов положил?

Галат пожал плечами.

— Вряд ли. Мы бы услышали. Скорее здесь еще один вход есть, и Джа о нем знал. От Лапуты. Давно он у тебя живет, мамаша?