Клуб для избранных

— Где доктор Ти?

— Моется, — с готовностью откликнулась находившаяся ближе всех медсестра.

Доктором Ти в травматологии любовно называли Джона Томаса, приглашенного хирурга. Под его началом работали опытные ординаторы, поэтому сам он занимался лишь критическими случаями. Сегодняшний был как раз из таких.

Погруженная в свои мысли, Лесли не заметила, как перед ней возник Эд.

— Тоже мне, свидетель Иеговы! — фыркнул он.

— Кого ты имеешь в виду? — растерялась девушка.

— Марка, разумеется, — отрезал Мур, подавая ей скомканную записку. Там стояло всего два слова: «Никаких переливаний». — Если он не иеговист, то почему против переливания?

Лесли припомнила недавний разговор с Марком.

— Наверное, из-за СПИДа.

— Вот еще глупости! Передается ли СПИД через кровь, еще не доказано, а то, что такая рана может стоить упрямцу жизни, я ручаюсь. Ты что, не понимаешь, что Марк может умереть?

— Почему ты не хочешь сделать переливание без его согласия? — с тревогой спросила Лесли.

— Да потому, что не имею права! Он в сознании и здравом уме, по крайней мере с юридической точки зрения. Если бы он шепнул мне на ухо, а так... Масса свидетелей, да еще эта чертова бумажка. Тут уж ничего не поделаешь.

— Понимаю, — печально кивнула Лесли. И тут ее осенило: — Может, мне поговорить с ним? Я могу предложить свою кровь. Если кто-то из нас двоих болен, заражение уже произошло.

В доказательство она протянула Эду свою израненную ладонь. Тот нахмурился:

— Надо бы перевязать. С этим не шутят.

Лесли только отмахнулась. О своих пустяковых царапинах она позаботится позднее.

— Ты согласен, что в теле Марка уже есть моя кровь? Что, если я сумею его уговорить?

— Попытайся, но на успех не рассчитывай. Он упрям как осел.

— Эд, — взмолилась девушка, — пожалуйста, не сердись на него.

— Да ладно... Я ведь люблю этого придурка. За два года мы не раз дежурили вместе. Постараюсь сделать все, чтобы его вытащить. Впрочем, я бы с любым так поступил, не только с другом. А насчет того, что я сердитый... Знай, что в такие минуты я оперирую как бог! — торжественно провозгласил Эд, подмигивая собеседнице. — Вроде Макинроя — если его разозлить, он всегда выигрывает.

«На этот раз выиграть должен ты, Эд, — мысленно напутствовала хирурга Лесли, глядя, как он удаляется в операционную. — Должен...»

Затем она приблизилась к раненому.

— Марк...

Карие глаза с трудом открылись. В них было столько боли...

— Это я. Тебе нужна кровь.

Теперь к боли примешивался страх. Марк медленно покачал головой.

— Из-за СПИДа? Веки чуть дрогнули.

— Но это же чушь!

В его взгляде, помимо боли и страха, появилась решимость.

— Я могу дать тебе свою. Мы ведь уже...

Он с усилием помотал головой. Эд прав — решение принято, и Марк не намерен от него отступать.

«Можно подумать, что он ищет смерти, — вдруг промелькнула у нее мысль. — Вначале бросается под пули, затем отказывается от спасительного переливания... Сейчас же прекрати! — тут же одернула себя Лесли. — Это просто игра твоего больного воображения».

Она снова склонилась над Марком:

— Хочешь, я позвоню Кэтлин?

Его глаза на мгновение озарились радостью и тут же потухли. Он молча кивнул.

— Дженет? Опять кивок. — Родителям?

Явное «нет». Такое же непреклонное, как отказ от переливания.

— Пора, Лесли. Операционная готова, — позвал анестезиолог.

— Уже? О’кей. Пока, Марк.

— Ты разве не пойдешь? — услышала она чей-то удивленный голос.

— Что? Н-нет. — «Не могу смотреть, как его будут резать».

Глава 13

Носилки с Марком понесли к выходу. Лесли как в тумане двинулась следом и тут же попала под ослепительный свет телевизионных камер. Они показались ей до того неуместными, что она невольно поморщилась. Среди телевизионщиков она неожиданно обнаружила своего стажера Хэла. Выражение его лица ее удивило, но она тут же забыла об этом.

Лесли метнулась в женский туалет. Там она сняла с себя все: белый жакет, цветастую белую с синим юбку, бюстгальтер, трусики и чулки. Все вещи были красно-коричневыми от крови. Лесли беспомощно обвела глазами грязную груду. Она не могла себя заставить выбросить драгоценную кровь Марка, хотя знала, что для него она бесполезна. Медленно, осторожно девушка свернула испорченную одежду и запихнула в сумку.

Она с трудом убедила себя, что необходимо смыть кровь хотя бы с собственного тела. Стоя под душем, Лесли закрыла глаза, чтобы не видеть, как животворная жидкость исчезает в стоке. Через некоторое время посмотрела вниз. Вода стала чистой.

Только потом она взяла мыло и начала обычное омовение врача после дежурства. Стоило ей прикоснуться к рукам, как раны заныли и начали кровоточить. Теперь на пол стекала ее кровь. Как завороженная, Лесли исследовала порезы. Некоторые были довольно глубокими, но чувствительность и подвижность в пальцах сохранились. Накладывать швы вряд ли стоит, но вот прочистить ранки, обработать их антисептиком и показаться хирургу придется.

Лесли вытащила из сумочки свежую смену белья. Вместо жакета и юбки ей пришлось довольствоваться хирургическим платьем. Ярко-голубое хлопчатобумажное одеяние с глубоким треугольным вырезом и короткими рукавами идеально облегало грудь, но было слишком широким в талии и на бедрах.

Она решила, что накинет сверху чей-нибудь халат. Какая разница, как она выглядит? Сейчас главное — что будет с Марком.

Выйдя из туалета, Лесли попала в объятия телевизионщиков.

— Доктор Адамс, — обратился к ней самый бойкий, — пару слов, пожалуйста.

Лесли остановилась. Камеры были нацелены прямо на нее. В объектив попали каштановые волосы, которые она только что торопливо причесала дрожащими израненными пальцами, блестящие сапфировые глаза и высокая грудь, обтянутая слишком тесным платьем. В таком виде она напоминала юную пловчиху, только у тех грудь, как правило, не такая роскошная.

— Доктор Адамс, не могли бы вы рассказать, как все произошло?

Лесли уже собиралась ответить, но вдруг поняла, что не сможет выдавить из себя ни слова, пока не разыщет Марка.

— Нет. Извините, не могу.

Она поспешила прочь. Камеры неотступно следовали за ней. Хотя доктор Лесли Адамс оказалась не слишком разговорчивой, операторы успели снять ее и вначале, всю в крови, и сейчас — чистенькую, опрятную молодую женщину, сексапильную даже в мешковатом хирургическом платье. Обе серии кадров объединяли выразительные сапфировые глаза, полные ужаса, боли, гнева и тревоги.