Клуб речников

– Жутко… Кстати, Верея, я вспомнил, что колдун из моего времени просил, чтобы ваши колдуны еще раз попытались сдвинуть энергетический поток. Из-за того, что у них это сразу не получилось, в нашем мире происходит утечка тех отрицательных мыслеобразов, которых напридумывали у вас. Твой отец с Братьями загнали их в параллельную реальность, но количество отрицательной энергии в мое время зашкаливает, и монстры стали прорываться в людской мир. Ты поняла, о чем я говорю?

– Немного. А что, твой колдун сам не может провести обряд?

– Он остался один. Знания утрачены, вера в языческих богов – тоже! Он, конечно, попытается это сделать, но нет гарантии, что у него получится.

– А кому молятся в ваше время?

– Тому самому Богу, которому у вас церковь в Гледене построена.

– Значит, не зря Русь крестили! Церквей много?

– Да!

– Получается, вера сильна! Твой колдун и один справится, если веру людскую правильно использует.

– В любом случае, ты отца попроси, а там будь что будет!

– Хорошо. А теперь давай спать.

– Спокойной ночи!

– Доброй ночи!

Дочь Яра замолчала, но Глеб еще долго лежал и думал о поворотах судьбы.

Утром его растолкал Умил.

– Вставай, Глеб! – выдыхая рыбный запах, пробормотал он. – Сестрица ранехонько ушла, батюшке еду понесла. А мне наказала, чтобы я тебя до границы леса проводил.

– Иду, – сказал журналист, отмахиваясь от косолапого. – Слушай, Умил, а ты зубы не пробовал чистить?

– Как это?

– Ну, берешь веточку с дерева, расщепляешь ее на волокна, чтобы вроде щетинки получилось, идешь к ручью и чистишь этой щетинкой зубы, периодически полоская рот водой. Тогда у тебя изо рта вонять не будет.

– Попробую, – пообещал медведь. – А теперь поторапливайся!

Глеб встал, умылся водой из кадушки и надел вчерашнюю одежду.

– На столе узелок возьми, – заметил Умил, – Верея для тебя собрала. И тыкву-долбянку прихвати!

Парень кивнул и взял с собой узел и небольшую высохшую тыкву.

– А ее-то зачем? – удивился он.

– Сестрица сказала, что ты только родниковую воду пьешь, вот я и принес.

Журналист слегка тряхнул тыкву, и из срезанной горловины, обмотанной белой тряпкой, пролилась вода.

– Надо же, запомнила, – произнес он, чувствуя, что в душе становится очень приятно. – Умил, надеюсь, ты не пастью воду набирал?

– Нет, конечно! Я в самый центр родника встал, чтобы тебе почище воду достать.

– Тогда я не удивлюсь, если в ней окажутся куски шерсти, – усмехнулся парень. – Ладно, идем.

Они вышли из дома и направились через лес к городу. Было еще совсем темно, но, к своему удивлению, Глеб практически все видел. Еще вчера он спотыкался о корни деревьев и коряги, а сейчас легко обходил все препятствия. Не было ему и холодно. Журналист помнил, что когда он шел с Вереей, предрассветная свежесть заставляла его то и дело размахивать руками и бить себя по плечам, чтобы хоть как-то согреться. Сейчас же он чувствовал себя настолько комфортно, что это насторожило его.

– Умил, – окликнул Глеб медведя, – скажи-ка, сегодня теплее или прохладнее, чем вчера?

– Конечно, прохладнее! – не задумываясь, прорычал косолапый. – Дело-то к осени идет.

– К какой осени? До осени – как до Луны!

– Не… У нас здесь осень ранняя, холодная. Сегодня я ночевал на поляне и слышал, как березы друг другу жалуются, что ветки мерзнуть начинают.

– Березы, говоришь? Ну-ну… – хмыкнул парень, но сам задумался.

Он догадывался, что все эти изменения происходят с ним не просто так, и к ним явно причастен огненный мыслеобраз, обитающий в его теле. Но что с этим делать, журналист не знал. Он вспомнил сгоревшую жену деда Матвея, и ему стало не по себе. Чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, Глеб решил сменить тему.

– Умил, – снова сказал он, – а почему твоя сестра еще не замужем? Помнится мне, что девушки у вас рано замуж выходят. Неужто никому не нравится?

– А… – пробурчал медведь, – ходоков-то много к ней было, но батюшке нашему никто не люб. На одних морок навел, и они на других девицах женились, будучи уверенными, что живут с Вереей, а других – отлучил от нее снадобьями да заговорами.

– Отец-то ваш – серьезный человек, как я погляжу, – заметил парень.

– Что верно, то верно. Я вот все удивляюсь, почему он тебе память еще не стер.

– Опасается, что я забуду, кто я есть на самом деле, – произнес журналист, точно понимая, что Яр никогда не сотрет ему память, пока в нем сидит огненный монстр. – И что ж получается, отец ваш Верею в незамужних девицах решил оставить?

– Выходит, так… Она ему нужна, чтобы знания сакральные ей передать. Мне – бесполезно! Я обязательно что-нибудь напутаю. А уж сестрица справится, будь уверен! Я сам видел, как она духов воздуха и воды вызывала… Жуткое зрелище!

– Понятно. А внуков Яру понянчить не хочется?

– Так Настена моя родит.

Глеб тяжело вздохнул, понимая, что с косолапым на эту тему разговаривать бесполезно. В этот момент лес закончился, и наши герои вышли в поле. Небо уже посветлело, и журналист сказал Умилу:

– Дальше я сам, ты возвращайся!

– Хорошо, – кивнул медведь, – здесь меня охотники могут заметить.

– А они не знают, что ты – сын Яра?

– Знают, это-то и плохо! Начнут с просьбами приставать… Попроси у отца то, сделай это!.. Ладно, я пошел.

Косолапый повернулся и скрылся за деревьями, а парень, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, отправился в город. Он шел и думал, что за такой короткий промежуток времени забавный медведь Умил, красавица Верея и строгий колдун Яр стали ему почти родными. Он уже и представить не мог, как жил раньше без всех этих милых людей (медведя он почему-то тоже стал считать человеком). За своими мыслями он не заметил, как добрался до берега реки, где уже сидели и работали старцы с ребятишками.

– Здравствуйте, дед Илия, дед Федот! – поздоровался журналист.

– Здорово, молодец! – кивнули старики. – Опаздываешь! Мы уже вчерашний невод доделали да нашим рыбакам отдали, а сейчас новую сеть плетем. Заказали нам мужики невод с мелкими ячеями – в половину ладони. Дело это хлопотное… Зрение хорошее нужно, нам-то тяжело мелкие узлы вязать, а ребята не справляются. Так что садись скорее да за работу принимайся.

Глеб кивнул и уселся на вчерашний камень, на который дед Илия предварительно положил свернутую тряпку. Узелок и тыкву с водой парень поставил тут же и принялся плести сеть. Сидеть было удобно и мягко, но он помнил свой вчерашний опыт с падением, поэтому старался не зарабатываться, а периодически вставал и разминался. Его упражнения вызывали бурный смех среди ребятишек, а старики лишь молча улыбались в бороды. Когда солнце поднялось в зенит, старцы отпустили детей по домам – пообедать.

– Да и ты иди, пройдись. Устал, поди? – сказали они журналисту.

Тот кивнул, подхватил узелок и тыкву и отправился вдоль русла реки вниз по течению. В одном месте он обнаружил небольшую полянку, покрытую сочной зеленой травой, и устроился там на обед. Развязав узелок, Глеб с удивлением увидел кусок рыбы, обильно посыпанный солью. Рядом лежала горбушка хлеба и луковица.

– Смотри-ка, не пожалела для меня соли, – улыбнулся парень.

Он с наслаждением съел рыбу, закусывая ее хлебом и луком. Затем напился воды из сушенной тыквы, опасаясь проглотить ком шерсти Умила.