Клуб речников
Шрифт:
Он поставил тарелку на стол и засеменил вон из избы.
– Эй, Умил! – воскликнул Глеб. – Ты не обижайся, я же пошутил!
Он догнал косолапого и потрепал его за уши. Медведь радостно зарычал и подмял парня под себя.
– Стой, Умил, стой! – кряхтя, произнес журналист. – Ты победил, только отпусти!
Мишка выпустил Глеба и пробасил:
– Ладно, я спать пошел, да и тебе отдохнуть надо. Доброй ночи!
– Спокойной ночи, – улыбнулся парень.
Все больше и больше ему нравился этот забавный медведь. У Глеба никогда не было младшего брата, но сейчас
Журналист вернулся к столу, убрал с него остатки пищи, помыл тарелку водой из кадушки, загасил лучины и улегся на свою лавку. Позвоночник заныл, требуя мягкого матраса, руки, ноги и шея поддержали его, отозвавшись нудной болью.
«А что это я здесь мучаюсь? – подумал парень. – У Вереи – вон – мягкая постель с подушками! Ночевать она сегодня не будет, так пойду, высплюсь как человек!» Глеб поднялся с лавки, подошел на цыпочках к окну и выглянул наружу. На крыльце, как обычно, храпел Умил.
– Мне бы такие нервы, – усмехаясь, пробормотал журналист.
Затем очень тихо он прошел в комнату дочери Яра. Сквозь окошко светила настолько яркая луна, что и без света все было прекрасно видно. Глеб забрался в пуховую постель и развалился на подушках и мягкой перине.
– Боже, какое блаженство! – прошептал он. – Кровать прям как у королевны.
Измученное тело словно налилось свинцом, и уже через минуту Глеб заснул.
Во сне он целовался с секретаршей из редакции Александра – Зиночкой. Девушка была такая мягкая и теплая, что журналисту казалось, что все происходит наяву.
– Ну что вы, Глеб, – говорила секретарша, – нас с вами могут застукать!
– Так пойдем ко мне в подсобку! – отвечал парень, пытаясь увлечь красотку за собой.
Но она только смеялась и уворачивалась от него. Наконец журналист крепко схватил ее в свои объятия, но девушка тряхнула головой, и прядь ее длинных волос попала ему в рот…
От омерзения Глеб проснулся, но то, что он увидел, еще больше его потрясло: рядом с ним, крепко обнимая его, спал медведь Умил. Во сне он храпел и сладко причмокивал. Клок его шерсти прилип у парня на губах.
– О, ё-моё! – прошептал журналист и попытался выбраться из медвежьих объятий.
Но дальше случилось самое худшее. В комнату неожиданно вошла Верея с лучиной в руках. Увидев столь интригующую картину, она почему-то жутко взвизгнула и выбежала из комнаты. Через пару секунд она ворвалась обратно с чашкой в руках и со всего маху плеснула из нее водой на Глеба и Умила. Косолапый вскочил как ошпаренный и бросился вон из комнаты через окно. Парень тоже подпрыгнул и скатился с постели на пол. Там он начал фыркать и отплевываться, стараясь очиститься от медвежьей шерсти.
– Что это такое? – закричала, подбегая к нему, дочь Яра. – Я из дома, а вы, значит, мою постель решили изгадить?
– Почему же сразу «изгадить»? – примирительным тоном спросил Глеб. – Просто у меня спина разболелась от твердой скамейки, потому я и забрался на твою перину. А уж как здесь Умил оказался – мне самому непонятно.
– Умил! – закричала девушка. – Иди сюда, паршивец!
– Да я тут, под
окном, – раздался голос мишки. – Только в избу не войду – драться будешь!Дочь Яра подбежала к окошку, выглянула из него и резко схватила косолапого за ухо.
– Ну-ка, заходи! – жестко сказала она. – За свои поступки отвечать нужно!
И чуть ли не силой заволокла несчастного медведя за ухо домой.
– А теперь отвечай, что ты в моей постели делал? – обратилась она к брат ц у.
– Да я случайно в ней оказался, – почесывая пострадавшее ухо, пробасил Умил. – Ночью проснулся от голода да зашел в избу, чтобы съестного найти. Гляжу, а Глеба-то на лавке нет! Заглянул к тебе и увидел, что он так хорошо спит, да еще и разговаривает с кем-то во сне. Ну, я и позавидовал. Краюшкой хлеба закусил и в постель забрался. Но ты не подумай, Верея, мне твоя постель совсем не понравилась! Мягкая она больно… Проваливаешься в нее… Никакого упора, никакой надежности не ощущаешь!
– А зачем ко мне привалился? – едва сдерживая смех, спросил журналист. – Я по твоей милости твоей же шерсти наелся!
– Так именно по этой причине. Опора мне понадобилась!
Тут парень не выдержал и начал истерично хохотать, следом за ним рассмеялась и Верея. Умил, воспользовавшись всеобщим замешательством, незаметно шмыгнул из избы. Дочь Яра плюхнулась на кровать и начала вытирать слезы, выступившие от смеха.
– Ох и достал меня твой братец за последние дни, – едва переводя дыхание, произнес Глеб. – Как ты его выходки терпишь?
– Люблю его, окаянного, а он пользуется…
– Хороший он у тебя, добрый, хотя и глупый.
– Это правда! Совсем не повзрослел, как от нас ушел. Я и переживаю… его всякий обидеть может! Умил доверчивый слишком.
Дочь Яра немного успокоилась и поинтересовалась:
– Ну как спина-то твоя, прошла?
– После падения с кровати снова заболела, но это – ерунда, отпустит!
– Тогда собирайся, утро уже.
– Как так?! Я вроде и не спал совсем!
– Когда сладко спишь, всегда так.
Журналист тяжело вздохнул и поднялся с пола. Часть его рубахи была замочена водой.
– Ой, – сказала, заметив это, девушка, – снимай рубаху, я ее у печи подержу, сразу высохнет!
– Спасибо, не надо. Тут совсем чуть-чуть, пока до города дойду – сама просохнет!
И Глеб вышел из комнаты. Он присел на лавку, а когда Верея стала собирать ему в дорогу обед, сказал:
– Только прошу тебя, не клади мне больше рыбы, уже смотреть на нее не могу!
– Как же так? – забеспокоилась дочь Яра. – Я ничего больше не приготовила.
– Хлеб с солью да лук – вполне достаточно! – заметил парень.
Девушка кивнула и сложила продукты в узелок. Затем она поставила рядом тыкву и сказала:
– Ты прости, если что не так, я понимаю, как тебе тяжело здесь. Но потерпи еще немного, отец с Братьями все сделают, чтобы тебе помочь.
– Спасибо, Верея, – искренне поблагодарил журналист, – если бы не ты и Умил – совсем бы мне плохо пришлось. А теперь извини, пора идти! Мы сегодня невод доделывать будем.
– Счастливого пути!