Клубника в горьком шоколаде

— Но всё-таки, почему другие этого не делают, если всё так просто? — упрямо повторила Ирина.

— Да потому что другие заняты другим, — шмыгнул носом старик. — Давайте, если хотите, составим конкуренцию институту Жилянского, усовершенствуем фотоаппарат и будем целенаправленно ездить по старым кладбищам?.. Ну, что? Всего-то, нужен фотоаппарат с кварцевой линзой, полированной вручную по специальной технологии, плёнка без желатина, и ваше драгоценное время дважды в сутки — на закате и на рассвете. Затем нужно отсмотреть полученную информацию и приехать с лопатами, чтобы вырыть клад, а?..

— Овчинка стоит выделки? — быстро спросила Ирина.

— А вы как думаете?.. — вопросом на вопрос ответил Прищепский. — Вот именно, гражданин, я с вами говорю! — вдруг возмутился Самсон Иваныч, по пояс высунувшись в окно. — Чего это вы под моими окнами лазите? Собираете собачьи какашки, да?.. Ну, не буду вам мешать, вам там, надеюсь, комфортно?..

Под окнами Прищепского на земле сидел пунцовый следователь межрайонной прокуратуры Лев Тимофеевич Рогаткин, и сосредоточенно искал микрофон.

— Я тут ключи из окна случайно выкинул, — соврал Лев Тимофеевич, решив притвориться ветошью. — Простите, что помешал вашему досугу!..

В ответ Прищепский, шипя нечто нечленораздельное, захлопнул окно, категорически не желая дискутировать.

— Ну, что, утолил я ваше любопытство? — повернулся к своей гостье Прищепский.

— Да, спасибо, Самсон Иваныч, — Ирина приложила руку к сердцу. — Профессор Жилянский в передаче о себе ничего подобного не говорил.

— Ещё бы, — Прищепский раздраженно махнул рукой. — Я бы не назвал Жилянского хорошим человеком…

— Снова зависть, Самсон Иваныч? — подмигнула Ирина.

— А вы язва! — обиделся старик.

— Ну, какая же я язва?.. Я просто журналист Телеканала, Самсон Иваныч, — вздохнула Ирина.

— А я, знаете ли, не уверен в том, что журналисты — люди, — проворчал Прищепский. — Особенно нынешние. Что вы несете зрителю на вашем Телеканале, кроме последних сплетен, а?..

— Я никогда не кривлю душой, Самсон Иваныч и не лицемерю…

— Неужели? — издевательским тоном перебил Жилянский. — А что вы в таком случае будете рассказывать обо мне?

— Только то, что вы сами сочтете нужным, — успокоила старика Ирина. — Не придирайтесь к словам, пожалуйста, Самсон Иваныч, а лучше расскажите о своей любви. Я так поняла, Жилянский как-то повлиял на ваши отношения с Лилей Юльевной?..

— Повлиял?! Да, он просто отравил последние годы жизни Лили, — Прищепский резко взмахнул рукой, словно перечёркивая что-то невыносимое. — Но если вы сейчас же сбегаете в ларёк за водкой, то, возможно, я расскажу вам, как именно он это сделал, — усмехнулся Прищепский.

— Куда-куда сбегаю? — возмутилась Ирина. — Самсон Иваныч, вы шутите, надеюсь?..

— Как хотите, — Прищепский, не раздеваясь, упал на диван, подняв тучу пыли, и прикрыл голову газеткой. — Дверь знаете где? Не промахнитесь, когда будете выходить. Я от вас устал, да будет вам известно…

Через пять минут Лев Тимофеевич изумлённо проводил глазами вышедшую из подъезда стройную девушку… Девушки на шпильках временами приводили следователя Рогаткина в радостное возбуждение, так случилось и на этот раз. Вдобавок, Лев Тимофеевич нашёл и снова установил микрофон чуть ниже прежнего места — на той же самой оконной раме. В квартире Прищепского было тихо, и Рогаткин обрадовался, увидев, что Ирина через какое-то время вернулась, держа в руках бутылку водки. И уже через минуту в микрофоне раздался звонок, затем сердитое старческое кряхтенье, звук шагов, и знакомый плеск водки, наливаемой в стакан.

— А вы Ирина?.. — тот же сварливый старческий голос.

— Я — пас, Самсон Иваныч.

— Ну и слава богу… Ой, и закусочка! Спасибо, Ирочка, люблю шпроты, — пьяно хихикнул старик.

— А кем вы работали в НИИ, Самсон Иваныч? — спросила Ирина, когда старик выпил.

— У Жилянского? Занимался оценкой и экспертизой, — икнул старик.

— Оценкой чего, если не секрет? — уточнила Ирина.

— Понимаете, Ирина, секрета тут никакого нет — НИИ древностей, да будет вам известно, скупает у населения за символическую плату всякие, я бы сказал, древности… Сейчас этот поток обмелел, но несколько лет назад было время, когда за бесценок можно было купить кое-что ценное, особенно у стариков, которым не платили пенсии месяцами! И я занимался этим… Однажды я купил чемодан документов, прочёл всё, сопоставил факты, удивился и, так как мы с Лилей нежно дружили, честно рассказал ей о своём открытии.

— А вы ничего не нарушили при этом, Самсон Иваныч? — поинтересовалась Ирина.

— В принципе, нарушил, так как документы были уже куплены для института древностей и даже проведены через бухгалтерию, — Прищепский надул щёки и стукнул по ним ладонями. — Но для чего тогда мы живём, если не можем помочь самым близким людям, а?..

— Выходит, она узнала от вас то, чего не знала? И что это, если не секрет, конечно?..

— Это касалось её наследства, — после долгого молчания произнёс старик. — Правда, чтобы его получить, нужно было пройти, — Прищепский обрисовал несколько кривых окружностей в воздухе, — сто кругов ада… Ирина, там была такая невероятная сказочно-запутанная история, что она так и не привела ни к чему хорошему. Ну, насколько я знаю, конечно…

— Самсон Иваныч, значит, Лиля Юльевна прочла эти документы?

— Да, представьте, я передал их ей! — Прищепский махнул рукой. — Вынес из НИИ и передал. А как же отчётность, спросите вы?.. Ах, Ирина, — хмыкнул Прищепский. — Я купил ещё один чемодан со всякими дурацкими бумаженциями на свои деньги и подложил вместо этого… И если бы не мой коллега по работе, некто Завалишин, очень большой сукин сын, то Жилянский никогда не узнал бы об этом наследстве.

— Я что-то не понимаю, Самсон Иваныч, — улыбнулась старику Ирина.

— Все документы до того, как я начинал с ними работать ксерокопировал сукин сын Завалишин, и они в числе прочих попали на стол Жилянскому, — Прищепский недобро взглянул на Ирину. — Что тут непонятного?.. Ирина, я устал. Прощаемся? Целоваться будем?..

Ирина покачала головой и встала.

— Жаль, — и Прищепский, ворча себе под нос про «надоедливых, как пиявки, барышень», упал всё на тот же диван, и через несколько минут квартира наполнилась кошмарным старческим храпом со вздохами и всхлипами. Лев Тимофеевич, слушавший всю эту какофонию от и до, быстро выковырнул наушник микрофона из правого уха.

— Поехали отсюда, — увидев, как Ирина выходит из подъезда, велел он водителю.

Она снова прошла мимо него, та самая девушка — на тонких стальных шпильках и с очень стройными ногами. И Лев Тимофеевич задохнулся от восхищения…

«Отличная девочка, — подумал он. — Где-то я её уже видел… Кстати, почему она тоже интересуется стариком Прищепским?»

Ирина в это время быстро шла к метро, оглядываясь на полную луну, которая бежала по крышам за ней. «Странно, что профессор Жилянский не поделился с дочерью информацией о наследстве графа Калю, ведь она, не раздумывая, выкинула собранные с таким трудом Лилины вещи на помойку? Весьма интересно, как Жилянский мог отравить жизнь Лиле Юльевне? Шантажировал или имел виды? На Лилю Юльевну или на наследство графа Калю?.. А может быть — на всё сразу?»