Клякса бифуркации
Шрифт:
– У меня больше ничего нет!
Оглушительная плюха:
– Врёшь сцука!
Слёзы, сопли, рыдания…
Врёт, конечно – наверняка хоть немного, да зашкерил где-нибудь, крысёныш.
Ну, да ладно!
К счастью, бывший представитель Коминтерна в Германии не имел пока подлинных документов, чтоб открыть счёт в серьёзном банке и перевести туда деньги. Да и не доверял он германским банкам. Все уворованные средства, подобно подпольному миллионеру Корейко, он по большей части хранил в камерах хранения двух железнодорожных вокзалов и на трёх
– Давид! Чтоб с лихвой возместить ущерб, этого вполне достаточно.
Тот, озадаченно спрашивает, глядя в цифры столбиков в моём блокнотике.
– Сколько там, хоть?
Когда я называл общую сумму, на пару порядков превышающий долг «парижской пятёрки» - даже Давид только возмущённо ахнул и, первым делом хорошенько врезав собеседнику в лоб резиновой «балдой», принялся совестить расхитителя социалистической собственности:
– Как ты мог так поступить?! Ты же коммунист!
Мошенник лишь пожал плечами, оправдываясь:
– Я никогда не состоял ни в какой партии. Ни в вашей большевистской, ни в германской, ни в какой другой.
Недоумеваем от такого расклада оба, в унисон воскликнув:
– Как же тебе доверили распоряжаться такими суммами?!
– Обыкновенно. Завели в комнату в кремлёвском подвале с сокровищами и сказали: «Бери сколько надо для революции в Германии». А про партбилет меня никто не спрашивал…
Давид психует:
– СВОЛОЧЬ!!! Ты – хуже белогвардейца! Ты – хуже всех белых генералов и интервентов, вместе взятых! Из-за таких как ты, до сих пор Мировой революции не произошло!
Не успел я подумать: «А других «кадров» - априори быть не может, если говорить о хоть какой-то массовости», как выдержав, товарищ Лейман - со всей имеющейся у него дури, врезал товарищу Томасу кулаком в «бубен». Тот, чуть кульбит вместе со стулом не сделал – всего лишь четверти оборота не хватило.
– Полегче, напарник!
Поставил стул с привязанной, впавшей в беспамятство тушкой в естественное положение напротив хозяина квартиры – бывшего, а ныне бездыханного представителя Отдела международной связи (ОМС) ИККИ Коминтерна - сочувственно глядящими выкатившимися мёртвыми «шарами» на всё происходящее.
– Пойдём-ка, Давид, лучше на кухню – кофейка попьём, успокоимся да обсудим дела наши скорбные…
***
Перекусить у покойника – хоть шаром покати, в вот кофе было отличным!
Сварив на спиртовке уже заранее хозяином обжаренные и размолотые зёрна арабики, остудив и ароматно-бодрящий разлив напиток в фарфоровые чашечки, сделав первый глоток, спрашиваю:
– Каковы дальнейшие планы, Давид?
Тот, морщит лоб:
– Задавить эту гниду, забрать все деньги и в Советское посольство. Возьму своё, а остальным пусть товарищи распоряжаются.
Хм, гкхм…
Вообще-то, предполагалось, что товарищ Лейман скажет: «Давай поделим бабло и разбежимся как два ёжика в тумане». Тогда выждав первый же удобный случай - предполагалось шмальнуть ему пару в спину из «настоящего Руби», который я предусмотрительно заначил за ремнём брюк,
скрытым полой пиджака. Ибо по закону жанра, сразу после предложения «поделить» - неизбежно возникает мысль «кинуть», а то и вообще:«А зачем делить? Придушить этого лысого задохлика - а так как мёртвым деньги не нужны, забрать его долю себе».
Однако, товарищ оказался идейным и принципиальным, что не могло не радовать…
Но расслабляться всё равно не стоит.
Особо не спеша, сделав ещё пару обжигающе-вкусных глотков:
– Не совсем удачная идея, партнёр!
– Почему?
– Появление нас с деньгами в Посольстве - мгновенно свяжут со смертью этих двоих. Ты хочешь ополчить против себя весь Коминтерн?
Тот, с горячечной юношескою непосредственностью:
– Так они же – воры!
– Ты думаешь, про это никто не знает? Если эта «гнида» вернулась из Москвы, значит в ИККИ про их воровство - не только знают, но и одобряют.
– Как это?
– Обыкновенно. «Отстёгивает» товарищ Томас кому-нибудь из высших партийных бонз, а тот его «крышует».
За время нашего знакомства, Давид вполне себе освоился с моими иновременными словечками:
– Кому «отстёгивает», кто «крышует»?
– Пока не знаю, но при желании это достаточно легко выяснить, - помолчав, - вот только не уверен стоит ли это делать, Давид. Ведь, многие знания – преумножают печаль…
Мгновенно вспотев от выпитого кофе и напряжённой мозговой деятельности, громила растерянно промямлил:
– Так что же делать?
Не торопясь допиваю своё кофе:
– Надо подумать, напарник… А плесни-ка, мне ещё чашечку! Вот, спасибо…
Минут пять поизображав из себя мраморную статую Огюста Родена, наконец выдаю:
– Имеются у меня кой-какие подвязки в «Межрабпоме»… Знаешь такую организацию?
– «Международную рабочую помощь»? Конечно знаю, как не знать!
– «Межрабпом» официально считается подразделением Коминтерна, но на самом деле ведёт свою собственную политику - делая ставку по большей части на коммерческую, а не революционно-подрывную деятельность.
Настороженно:
– Ну, и…?
– Тебе решать, конечно, но можно перечислить эти деньги в банк на счёт «Межрабпома», с правом распоряжаться ими от имени…
На этом месте, я надолго завис.
Не выдержав, Лейман спросил:
– От чьего имени? Кто будет иметь право распоряжаться этими средствами?
Вполне серьёзно предлагаю:
– Ну, давай запишем тебя, Давид! У тебя такая прикольная армянская фамилия в липовом нансенском паспорте – напомни мне её, а то я постоянно забываю.
Угрюмо помолчав, забыв про свой остывающий кофе, тот, нехотя решил:
– Запишем право распоряжения на тебя, Серафим.
Я тоже, без малейшего проблеска хоть какого-то энтузиазма, но внутренне ликуя, нехотя признал:
– Пожалуй, это будет не просто лучшим – единственно возможным вариантом.
Зверски на меня вытаращившись, Давид – которому очень хорошо бы подошло прозвище «Голиаф», поднёс к моему носу огромный кулак:
– Но, как только у меня появятся настоящие документы…