Клятва и меч

– Верно. Теперь повтори снова то, о чем мы уже уговаривались. Если императрица спросит, кто ты такой, что ты ответишь?

– Я – посланник жены короля Стефана к императрице Матильде.

– Хорошо. Как долго ты живешь в моем доме?

– Два года, лорд епископ.

– Сделай, как я велю, и твоя карьера будет обеспечена.

Слуга епископа поклонился, и Генри ввел его в зал.

Матильда, Роберт и Милес озадаченно посмотрели на неожиданного гостя. Епископ занял место в своем кресле.

– Увы, этот человек не хотел представиться мне. Он настаивает на том, что послан к вам, императрица, и говорить будет только с вами.

Матильда изучающе смотрела на незнакомца. Это был приятного вида молодой человек, хорошо одетый, он выглядел не усталым, как должно быть после дальней дороги. Впрочем, возможно, он отдохнул, ожидая, пока его примут.

– Кто ты? – спросила Матильда.

Молодой человек ответил так, как научил его епископ Генри. Назвав свое имя, он сказал, что послан королевой, чтобы зачитать ее послание императрице.

Матильда поморщилась.

– Моя тезка перестала быть королевой с того момента, как ее муж был взят в плен. Хорошо, зачитай письмо, но не называй ее больше королевой.

Посланник кивнул, развернул пергаментный свиток и громко произнес:

– «От Матильды, королевы Англии и Нормандии…»

– Я же предупреждала тебя!

Молодой человек поклонился и продолжил как ни в чем не бывало:

– «… к вдове императора Германии и графине Анжуйской – с приветствием. Я получила сведения о том, как вы и ваши приверженцы поступили с моим супругом, королем Англии. Умоляю вас проявить милосердие и освободить его из сырой и темной тюремной камеры, в которую он помещен, словно преступник. Я обращаюсь к вам как женщина к женщине, но не как к официальному лицу, ибо в моей стране вы таковой не являетесь. Вы должны знать, что я контролирую графство Кент, город Лондон и большую часть реки Темзы. Вы также должны знать, что я…»

– Достаточно! – возмущенно прервала его Матильда. – Я не желаю слушать угрозы!

Роберт махнул рукой посланнику, чтобы тот ушел. Милес добавил, что молодой человек сделал свое дело, «и коро… э-э… жена Стефана не будет в претензии к нему, если он передаст письмо и покинет зал». Посланник взглянул на епископа. Генри в сердцах ударил кулаком по столу и гневно выдохнул, что такое письмо не приведет к миру. Глубоко вздохнув, молодой человек продолжил чтение:

– «Вы должны также знать, что я ожидаю помощь из Фландрии. Я контролирую воды между Англией и Нормандией и весь юг моей страны. Помните также, графиня, что хотя вы и взяли в плен моего, мужа, короля…»

– Графиня? – взвилась Матильда. – Это уж слишком… Я…

– Леди Англии, – успокоил ее Генри. – Вы – Леди Англии.

– Вот именно! Я не желаю отныне, чтобы ко мне обращались только как к графине. И пусть это знают все эти свиньи из хлева Стефана!

Посланник понимающе кивнул и продолжил:

– «… хотя вы и взяли в плен моего мужа, короля, мне остаются верны многие дворяне. Среди них королевский констебль, Роберт де Вер, Уильям, граф Серрийский; Роберт, граф Лестерский; графы Дерби и Йорк, Жоффрей де Мандевилл, Симон де Санлис, граф Нортгемптон и многие другие. Мы начнем войну против вас и ваших сторонников, если вы не вернете моего супруга, короля Англии Стефана, и не заключите с ним соглашение».

Посланник закончил читать и словно бы случайно дал упасть листу пергамента на стол перед епископом, а затем немедленно удалился из зала. Роберт и Милес смотрели вслед ему с нескрываемым восхищением – этот парень довел до кипения Матильду, глазом не моргнув. Императрица же протянула руку за письмом. На ее лице было одно желание – разорвать его в клочья, но не тут-то было. Генри ловко схватил свиток и помахал им в воздухе:

– Вам не стоит самой читать это. Письмо вас только расстроит. Но оно поможет облегчить участь бедного Стефана. Зачем так жестоко обращаться с ним? Он больше не опасен для вас, Леди Англии. Милосердие поднимет вашу популярность среди народа, подумайте об этом.

Матильда задрожала от гнева. Да, этот жирный боров, обожатель павлинов оказался искусным политиком. Меньше чем за час переговоров он ничего не потерял, более того, усилил свои позиции как высшего лица духовенства и богатейшего барона Англии. Без его поддержки она, конечно же, не могла бы стать Леди Англии, но епископ многое хотел получить взамен. Однако и его можно понять, Генри готов был перейти на сторону императрицы и не хотел потерять лицо в глазах высшего духовенства. Многие вельможи ожидали от него поддержки брату Стефану, и епископ не мог обмануть их ожиданий, он должен помочь королю. Но оставались и те, кто помнил, как король отказал ему в епархии в Кентербери, и были бы довольны его местью. И Генри своей позицией мог удовлетворить если не всех, то многих в создавшемся сложном положении. Он позволит королю пасть, осудит самонадеянную попытку королевы ставить условия Леди Англии и одновременно – усилит авторитет церкви и свой собственный, не забыв добиться более мягких условий для пленника. Этими действиями епископ превращал поражение сторонников Стефана в свою личную победу. Да, он заявил о своей покорности, но она больше походила на ультиматум.

Впервые с тех пор, как императрица ступила на землю Англии, она встретила достойного противника. Как и Стефан, он был ее кузеном, но во всех отношениях превосходил своего брата. Да, с этим толстяком надо держать ухо востро.

– С вашего разрешения, я хотел бы навестить Стефана, – сказал епископ, – чтобы иметь возможность, убедившись лично, сообщить на Совете, где будет избрана Леди Англии, что он находится в достойных условиях. Не сомневаюсь, именно это епископы и хотят услышать.

– Да, – еле слышно сказала Матильда. – И на все ваши последующие пятьдесят вопросов – тоже да, да, да.

– Нет, ну что вы! – с притворным негодованием возразил Генри. – Я не должен брать на себя слишком много… иначе вам придется назвать меня королем. Я собираюсь играть свою партию в этой игре, не более того. – Он встал, добродушно улыбаясь. – У меня лишь один вопрос к вам, Леди Англии. Если вы достаточно согрелись, то, быть может, все-таки взглянете на моих павлинов?..

Эдвига знала правду о том, какой «жар» уложил ее госпожу в постель и что на самом деле помешало лорду Бриану Фитцу прибыть на Совет в Бристоль. Лекарь из города Уоллингфорда также знал об этом, но помалкивал. Моркар, естественно, тоже был в курсе событий, его так и подмывало поделиться случившимся с констеблем Вараном.

Молодой сержант многому научился за последние годы у своего сурового наставника, но саксонец не призывал его держать язык за зубами. Сам он был прямым человеком. Если кто-то умирал, он так и говорил об этом, а не изображал нечто витиеватое: «Его душа готова вознестись на небо» или «Бог скоро заберет его к себе». Подобные фразы попросту застревали в его глотке. Моркар в этом отношении был похож на своего командира – он тоже не умел скрывать правду за цветистыми фразами.

Тем не менее его била дрожь, когда он встретил лорда Бриана и Варана, вернувшихся после победы в битве у Линкольна. Облизнув пересохшие губы, Моркар собрался с духом и сказал, что леди Элиза пыталась покончить с собой.

Бриан быстро спросил:

– Кто знает об этом?

– Только Эдвига, сэр, и лекарь, которого я пригласил из города.

Бриан коротко кивнул и неторопливо зашагал через двор. Он не желал, чтобы его излишняя поспешность вызвала у окружающих сострадательное любопытство. Варан и Моркар последовали за своим хозяином. Сержант негромко рассказывал:

– Это случилось прошлой ночью. С тех пор как вы уехали, леди Элиза стала, скажем так, отдаляться от нас. Она не выходила из своей комнаты и, по словам моей жены, не ела ничего, кроме хлеба.