Клятва похоти и ярости

— Ты выйдешь замуж за Джованни Гуэрру. Он советник и заместитель начальника Неро Верди.

У меня упало сердце.

Я ненавидела все, что окружало наш мир — традиции, кодексы, ложную порядочность. Это были черные линии моей жизни, которые загоняли меня в крошечную клетку. Но Неро Верди и Джованни Гуэрра… У нью-йоркской семьи не было границ. До меня доходили слухи. Они убивали женщин и детей, уничтожали своих конкурентов так безжалостно, что мало кто хотел или мог противостоять им. И меньше всего мои дядя и отец. Какого черта он пытался вступить в союз с этим кланом? Но, конечно, ответ был очевиден. Сила. Власть, которую он хотел купить за счет меня. От этой мысли меня затошнило. Мой отец не раз говорил, что в нашей семье нет ни чести, ни кодекса поведения. Хотя, честно говоря, я видела, на что способны «благородные» люди, и это слово больше ничего для меня не значило. Тем не менее, отец был готов продать меня людям, которых он сам называл монстрами, и я не могла отрицать, что это причиняло мне боль.

Дядя Серхио, прищурившись, наблюдал за моим безмолвным монологом.

— Я вижу, тебе знакомо это имя.

— Да, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

Он схватил меня за подбородок, провел большим пальцем по моей окровавленной губе и заставил меня вздрогнуть, прежде чем заставил меня посмотреть ему в глаза. Он возвышался надо мной, и я хотела встать, но я также не хотела, чтобы он подумал, что он меня пугает.

— Маттео хочет, чтобы непослушная шлюха сломалась. Джованни Гуэрра ожидает, что жена будет одета подобающим образом. Послушная, безропотная, знающая свое место. Кто ты, Эмилия? Дикая шлюха или принцесса мафии?

Нет. Я была просто девушкой, которая хотела освободиться от этой жизни. Но это… Маттео… это было наказанием, рычагом давления, чтобы заставить меня выйти замуж за Джованни Гуэрру, и это было по-настоящему жестоко, так, как мог быть жесток только мой дядя.

— Ты так сильно меня ненавидишь, дядя?

Он отпустил мой подбородок.

— Не будь ребенком. У каждого из нас есть свой долг, девочка. — Он схватил меня за руку и рывком поставил на ноги, прежде чем расцеловать в обе щеки, как будто не он только что ударил меня и не угрожал, что позволит этому животному изнасиловать меня. — Тебе не мешало бы это запомнить.

О, я бы это хорошо запомнила. Я бы вырезала это на своем сердце и носила шрам до того дня, когда смогла бы отплатить дяде Серхио за услугу. Он одарил меня понимающей улыбкой, прежде чем повернуться к моему отцу.

Они пожали друг другу руки, и как только за ним захлопнулась дверь, я схватила со стола пресс-папье и запустила ему вслед, оставив вмятину в двери.

— Блять! — Злые слезы защипали мне глаза. Я хотела убить его. И моего отца. И Маттео. И этот Джованни. Люди, которые думали, что могут продать или купить меня.

Мой отец повернулся ко мне спиной и уставился в окно, игнорируя мою вспышку гнева. У него вырвалось ругательство, прежде чем он повернулся ко мне лицом. Холодность исчезла из его глаз, сменившись явным напряжением.

— Ты не можешь так с ним разговаривать, Эмилия. Твой дядя не будет так снисходителен к тебе, как я.

— Снисходителен? Ты только что продал меня, как чертову лошадь в своей конюшне. И если я не выйду замуж за этого парня, уверена, ты будешь стоять в стороне и отдашь меня на растерзание этому существу.

— Хватит! — взревел он, хлопнув обеими руками по столу.

Однако он меня не пугал. Я уже много лет знала, что мой отец был слабым человеком. Я давно потеряла к нему всякое уважение.

— Почему? Тебя беспокоит, когда ты слышишь правду? Что ты уже позволил этому случиться с Кьярой. — Я придвинулась ближе, пока мои бедра не уперлись в стол. — Что ты не смог защитить единственного человека, который должен быть рядом с тобой любой ценой. Я такая же одноразовая, как и она, потому что у меня есть вагина? — Мой голос дрогнул, выдавая мою боль из-за моей попытки сохранить невозмутимость.

Он ухватился за край стола, наклонив голову вперед, как будто на нем лежала тяжесть всего мира.

— Они… нелюдимы, но Джованни достаточно благородный человек.

Я фыркнула.

— Скажи мне, отец, ты считаешь себя благородным?

Он взглянул на меня, сжав губы в тонкую линию.

— Да, твоя версия чести для меня ничего не значит.

Его челюсть сжалась, мускулы задергались, но он ничего не сказал. Я хотела ударить его, эмоционально и физически. Я хотела, чтобы ему было так же больно, как мне, потому что какая-то глубоко укоренившаяся часть меня все еще жалела, что мой отец не защитил меня от мира, частью которого я никогда не просила быть. Но если бы желания были лошадьми, нищие ездили бы верхом.

— Я люблю тебя, Эмилия. Это к лучшему.

Я хотела сказать тысячу вещей, но все это было сказано раньше, и все осталось без внимания. Потому что он был предан своему брату, а не дочери.

Я повернулась и направилась к двери.

— Мы оба знаем, что это ложь. Для тебя и твоего босса я не более чем шлюха. — Я услышала его резкий вздох, когда рывком открыла дверь.

Я едва успел выйти в коридор, как за мной загрохотали шаги моего отца, и он схватил меня за запястье так, что у меня остались синяки. Он даже ничего не сказал, просто подтащил меня к двери на полпути по коридору, достав из кармана ключ, чтобы отпереть ее. Мой пульс участился, паника разлилась по венам, но я не позволила своему страху проявиться снаружи. Он открыл ее и потащил меня вниз по лестнице, прежде чем отпереть дверь внизу и втолкнуть меня в маленькую комнату без окон. Там были только кровать, туалет и полка, заставленная книгами. Ничего больше. Было время, когда я бы расплакалась, умоляя его не оставлять меня здесь. Но эти просьбы всегда оставались без ответа, так что я научилась не проявлять слабость к безжалостным мужчинам.

В дверях я повернулась к нему лицом, и он сократил расстояние между нами, проведя рукой по моим волосам.

— Эмилия, — тихо сказал он.

На мгновение у меня появилась тщетная надежда, что он скажет что-нибудь, чтобы показать, что ему на самом деле не все равно. Это была печальная участь дочери, которая все еще питала слабую надежду на то, что отец действительно любит ее.

— Ты выйдешь замуж за Джованни Гуэрру.

Я отступила, и он убрал руку.

— Маттео хочет тебя, и если ты не поймешь своего места, то, боюсь, Серхио согласится на условия Романо. Он не рискнет променять непослушную невесту на хрупкий союз. Пожалуйста. Я не хочу потерять еще одну дочь.

— У тебя уже есть дочь, — сказала я, отступая на шаг, потом на другой, пока не упала на кровать, которая была мне так же знакома, как и роскошная кровать наверху. Эта робкая надежда разбилась в моей груди, когда я вспомнила, что я действительно одна.

Мой отец глубоко вздохнул.

— Ты останешься здесь, пока не одумаешься. — Затем он закрыл дверь, щелчка замка было достаточно, чтобы разжечь пламя моего страха. Четыре стены давили на меня, и выхода не было.

Никто не собирался спасать меня от этого, потому что в этой истории не было ни белого рыцаря, ни прекрасного принца, только море злодеев и я, брошенная им на растерзание.

Глава 3

Эмилия

Неделю спустя

Мое сердце бешено колотилось, когда в боковом зеркале погасли яркие огни Чикаго. С помощью Ренцо я сбежала с собственной вечеринки по случаю помолвки, сбежала, пока все были отвлечены, а охранники впускали и выпускали гостей. Перед нами не было ничего, кроме открытой дороги, и тяжесть спала с моей груди, позволив дышать полной грудью, как мне показалось, впервые с тех пор, как я впервые поняла, чем занимался мой отец. Это был чистый воздух свободы.