Клятва Примара (Дерзкая - 2)

– Прости, Олег, я не хотел... Впрочем, тебе лучше знать, чем именно мы отличаемся от тебя. Вряд ли нам проще, чем тебе... Рэста иногда говорила, что быть такими, как мы, противоестественно. Она называла нас... как же это, слово такое смешное...

– Чрезмерными, - робко подсказал Тарон.

– Точно, - кивнул Юрка и затянулся сигаретой.
– Она говорила, что чрезмерность саморазрушительна и не имеет право на существование. Девочка была неправа. Видимо, не зря мир так устроен, что человек постепенно движется к чрезмерности. Оказалось, что мудрее человек становится не тогда, когда он дожил до седых волос, а когда он вобрал в себя все ошибки, грехи и достижения тех личностей, в которые ему суждено было воплотиться. Чрезмерные люди устроены довольно безжалостно, у нас мало защитных барьеров. Обычный человек выживает, потому что его душа зашорена наглухо. Мы же можем продираться сквозь проблемы, свои и чужие, только целиком открывшись для них, в том числе проживая эти проблемы вместе с теми, кого они мучают. Только так и должен быть устроен человек! Человек должен не только слышать, видеть, осязать, и так далее. Он должен чувствовать еще и сердцем, душой, сознанием, называй, как хочешь! Человек не может узнать сам, чего он стоит, пока не узнает, что он вытворяет с другими... Что толку убеждать человека не желать зла ближнему, или говорить, что кому-то не стоит стремиться занять чье-то чужое место? Что толку в разговорах? Никакие разговоры никого до конца не убедят. А стоит только человеку самому ПОЧУВСТВОВАТЬ, что почем - и не понадобятся уговоры... Может быть, человек и не откажется от своих планов, но он будет делать все с открытыми глазами, - Юрка нервничал все больше, сигарета обожгла ему пальцы и он бросил ее.

– Так что не думай, Олег, что мое отличие от тебя только в том, что для связи с друзьями мне не нужен телефон...

– Но почему же я не могу все это почувствовать?
– взмолился Олег.

– Оставь, дружище, этого я не знаю. Даже Валерий молчит, хотя я просил его хорошенько прощупать твои аналоги...

– Этот и найдет, да не скажет, - буркнул Олег.

– Зря ты так. Впрочем, скорее всего, он именно так и поступит. С кем из вас он произнес хоть слово за последнее время?
– спросил Юра обоих.

– Ни с кем, - отозвался Тарон.
– Я спрашивал у ребят. Он как немой. Если только жестов не хватает, процедит пару слов, да и то только когда у его людей что-то не так идет... А барьеры мертвые выставил. Я и так пытался к нему подобраться, и в сон влезть - ничего не выходит. Откуда у него столько сил берется, обычный сканер от такого напряжения давно превратился бы в сонамбулу.

– А может он и есть тот самый шпион?
– несмело предположил Олег и слегка поднял руку, словно защищаясь, когда Юра развернулся всем корпусом в его сторону.
– Прошу прощения, босс, я забыл, что вам виднее.

– Сейчас не до шуток. Особенно после такого разговора, - обиженно сказал Юрка. Он помолчал немного и добавил:

– Хотя бы в память о сестре Виллена и Тарона, ты мог бы терпимее относиться к человеку, которого она, видит Бог, понимала лучше нас с тобой.

– Что же она такого особенного в нем понимала?
– Олега понесло.
– Или ты считаешь, что он не преступник, пусть даже невольный?

– Преступник, - согласился Юрка.

– Ты считаешь, что ему можно позволить просто так коптить небо и ничем даже не заплатить за преступления? Он что, не заслужил кары?

– Заслужил, - кивнул Юра.

– И ты спокойно взираешь на то, что он среди нас, как равный?

– Отнюдь не спокойно, - отозвался Юрка.
– Честно говоря, убил бы своими руками.

– Тогда почему?!...

– Потому что боюсь даже сейчас оскорбить Рэсту тем, что нарушу статус Валерия Извекова. Сам этого не сделаю, и тебе не дам, - жестко сказал Юра.

– Она что, просила тебя быть к нему благосклонным?
– проворчал Олег.

– Она редко кого-нибудь о чем-нибудь просила. Она сама добивалась того, что ей было нужно. И воспользоваться сейчас ее смертью для того, чтобы уничтожить что-то ею созданное, я никому не позволю. Это относится и к существованию Валерия среди нас. Нравится это тебе, Олег, или нет, ты будешь этому подчиняться, или мы с тобой расстанемся.

– Извини меня, - пробурчал Олег.
– Видимо, Извеков прав, я в самом деле деревянный.

– Извиняю... Все, парни, насмотрелись на красоты, возвращаемся в лагерь...

Юрка первым пошел вдоль каменной гряды, и вскоре все они скрылись из вида..

Аппарат отключился, и кончик кассеты вылез наружу.

Интересно, зачем Примару понадобилось делать эту запись? Или он специально подстроил так, чтобы я на нее сама наткнулась?

– Если рассматривать тебя по принятым у людей критериям деления на плохих и хороших, трудно представить себе, что твоя смерть кого-то может опечалить, - послышался за моей спиной голос, от которого мне стало нехорошо.
– Но я видел не только эту пленку, но и кое-что из старого, и мне приходится смириться с мыслью, что в мире относительно даже добро и зло.

Я обернулась. Одер стоял в проеме двери. Его длинные пряди с левой стороны были заправлены за ухо, и все уродство было на виду. Я заставила себя смотреть, хотя с большим удовольствием я избавилась бы сейчас от него.

– Я не очень-то нравлюсь тебе теперь?
– спросил он и шагнул вперед. Я не могла сделать шаг назад, потому что сидела. Он, видимо, понял мое желание.

– Я не кусаюсь, - сказал он, садясь во второе кресло.
– Примар все мне объяснил, и теперь мне нужно от тебя только одно - чтобы ты убралась отсюда.

– Хотела бы я знать, как.

– Подумай. Ты должна исчезнуть.

– Вот интересно, как это я исчезну, если даже умереть спокойно мне уже который раз не дают. Почему я должна исчезать?

Он покачал головой:

– Я могу тебе сказать, но Примар запретил. Только знай, что лучше тебе отсюда уйти.

– Для кого лучше?

– Не для меня же! Хотя и на тебя мне совершенно наплевать...

– О чем ты вообще, я ни слова не понимаю?!

Он замолчал. Я смотрела на него, пытаясь вспомнить прежнего Одера, и вдруг острая жалость к нему полоснула по сердцу. Стерлись, утонули где-то в глубине души черты и черточки Катерины и Рэсты, давая место воспоминаниям Мариэлы...

– Одер, ты сильно ненавидишь меня?

– Я любил и люблю свою жену, - глухо ответил он.

Я смотрела на него, и уродливое лицо искажалось в слезах, застилающих мне глаза. Я уже видела его тем, прежним, и вдруг вспомнила наши с ним разговоры, споры, наши маленькие секреты, его ласковые сильные руки, добрые глаза, нежные объятия, его теплые губы... Его такие противоречивые черты: мягкость, терпение и настоящее неистовство, когда того требовало его любимое дело...

– Одер, послушай...

Я встала, подошла к нему, присела рядом у его ног.

– Что ты хочешь от меня?
– тихо произнес он и напрягся.

– Одер, я охотно бы избавилась от воспоминаний Мариэлы. Но они во мне. Ты можешь представить, о чем я сейчас вспоминаю...
– я коснулась его ладони. Он отдернул руку.

– Пожалей меня хотя бы сейчас, - отозвался он.

– Я вынула бы из себя эти воспоминания, если бы только могла!

Он подскочил с места:

– Умоляю, только не это!

– Ничего не понимаю!
– взмолилась я. Одер медленно сел обратно и посмотрел мне прямо в глаза:

– Я буду твоим рабом и позволю тебе вытирать о меня ноги, но сделай все, чтобы Примар оставил Мариэлу в тебе... Если хочешь, я встану перед тобой на колени!

Он, действительно сделал попытку соскользнуть на пол. Я испугалась, что он сошел с ума.

– Но, Одер, не лучше ли тебе просить об этом самого Примара?!

– Примара? Это бесполезно...
– произнес Одер.

– Он прав, - раздался голос Примара. Он вошел и остановился рядом с нами. Одер немедленно встал и, молча, ждал, что скажет его хозяин.