Ключ без права передачи
Шрифт:
– Пятьдесят рэ… На тигрицу в зоопарке - и то больше идет. А ей ни платьев, ни сапожек не требуется, ни колготок…
– Если не знаешь, что говорить, молчи!
– двумя кулаками сразу Юля треснула его и расплакалась снова. Он неловко гладил ее по голове…
34
– Слово Кириллу Алексеичу!
– опять воскликнул женский голос.
– Товарищи, ну дайте человеку покушать спокойно, - заступилась за него Эмма Павловна.
– Это вам не педсовет… Вот, ей-богу, Кирилл Алексеич, я дома с удовольствием всех принимаю, я это люблю… пироги мне удаются, кто
– Но это же понятно, Эмма Павловна!
– сказала Марина.
– Здесь просто не получается - выключить станок и уйти…
Учительница французского застучала вилкой по стакану:
– Перегибаешь, Маринка! Оставь нам времечко на личную жизнь!
– Вот именно! Только эти фанатики могут так рассуждать, - обиженно добавила Эмма Павловна.
– Класс вместо семьи, что ли?
– Перегибаю, согласна, - потухла Марина.
– Это у всех по-разному.
Ощутилась неловкость. Осторожно, даже ласково высказалась Ольга Денисовна:
– Ну что же, это можно понять: личная жизнь учителя и внеклассная работа - совпадают. только вот содержание этой работы…
– Что?
– Таинственно! Поделились бы с нами опытом, Мариночка, - это же всем интересно… Считается, что ключ к 10 "Б" только у вас!
– Ну, это не так… И потом, этот ключ, если он существует, ребята дают сами. Кому и когда хотят. И конечно, без права передачи посторонним…
– Товарищи!
– уловив напряженность, встал Константин Мишин.
– Я притащу музыку, а? Сейчас она будет в самый раз!
И, посчитав молчание знаком согласия, он исчез.
– Так мы вас слушаем, Мариночка, - мягко напомнила Ольга Денисовна.
– Про ключ - это очень образно, мы оценили… А внеклассная работа?
– Ольга Денисовна! Да это и не работа вовсе… это общение.
– Тем более. Почему-то по вечерам. Почему-то не со всеми, а с какими-то избранными…
– А кто к вам ходит, Марина Максимовна?
– страшно заинтересовалась Алина.
– Алеша Смородин, да? Еще кто? Адамян?
– Не вспоминайте при мне эту фамилию… - вздрогнув, попросила Эмма Павловна.
– Сегодня я его вышибла в присутствии Кирилла Алексеича!
– Адамяна Евгения?
– переспросил физик.
– Удивлен. Я ему симпатизирую.
– Дело не в симпатиях, - сухо заметила Ольга Денисовна.
– А вообще выдворение из класса - это капитуляция перед учеником, есть прямая инструкция на этот счет. И давайте не говорить все сразу…
Долго молчавший Назаров обратился к Марине:
– Я поддерживаю Ольгу Денисовну: мне интересно про это ваше общение…
Она смутно улыбнулась:
– Ну как это рассказать? Читаем стихи. Слушаем музыку - у меня есть хорошие записи… Это неправда, будто им нужны только шлягеры из подворотни… Как-то они сами сложили песенку, там есть такие слова:
Сударь, когда вам бездомно и грустно,
Здесь распрягите коней:
Вас приютит и согреет Искусство
В этой таверне своей…
– А дальше?
– спросила француженка.
– Минутку, - вклинилась Ольга Денисовна с немного сконфуженной улыбкой.
– Все это хорошо, только вы там замените слово "таверна". Это в переводе на русский - трактир, кабак. Кто-нибудь решит,
– Кто так решит?
– Да кто угодно… Достаточно заглянуть в словарь.
– А зачем туда заглядывать, Ольга Денисовна?
– Ну, Мариночка… сначала учебники, а теперь уже и словари в немилости?
– Себе надо верить, Ольга Денисовна, себе! И ребятам…
– Браво, - поддержал ее Сумароков.
– Но зря вы так реагируете, Марина. Вот уже побледнели…
– Потому что этот разговор не вчера начался, Олег Григорьевич! Со мной же все время проводят работу под девизом "как бы чего не вышло"…
– Ничего странного, - сказал физик.
– Сделал же Антон Павлович своего "человека в футляре" педагогом. Имел для этого основания, как ни грустно…
– И до сих пор имеет, вы сами видите… Ребята ходят домой к учителю, пьют там чай - "какой пассаж!". Сочинили песенку - "батюшки, не кабак ли там?!". Шлифуют свои убеждения, вкусы, учатся их отстаивать - "а зачем, а почему там, а не в актовом зале?".
Назаров счел нужным остудить ее:
– Перебор, Марина Максимовна. Я не слышал здесь таких нелепых вопросов.
– Они подразумеваются!
– крикнула она.
Ольга Денисовна потемнела лицом и встала:
– Стало быть, знакомьтесь: "человек в футляре" - это я… Спасибо, Мариночка.
– Пожалуйста!
– Опомнись, Маринка, пожалеешь!
– крикнула француженка в панике, и другие тоже принялись гасить конфликт:
– Товарищи, товарищи…
– Нервы, граждане, беречь надо - от них все!
– Главная проблема - вдруг объявила, перекрывая голоса, молчавшая до сих пор, точно проснувшаяся женщина, - главная беда, что программа рассчитана на призовых лошадей каких-то, а не на реальных детей! Я сама по три часа готовлюсь к уроку!
– Господи, при чем тут это? Лидия Борисовна! Про "футляр" говорим, вы не поняли… Миленькие, хотела бы я знать, на ком из нас нет этого "футляра"… Такая профессия!
Сказавшая последнюю фразу учительница зоологии сжалась под взглядом Марины и, мигая, выслушала ее отповедь:
– Если я когда-нибудь соглашусь с этим, уйду из школы в тот же день! Лучше мороженым торговать зимой - честнее, по крайней мере!
– Зачем же прибедняться?
– заговорила Ольга Денисовна, вращая и разглядывая на просвет стакан.
– Прекрасно устроитесь в редакцию… будете печатать "педагогические раздумья", поучать нас, грешных…
– Не надо меня трудоустраивать! Я сказала: если соглашусь… А этого никогда - слышите?
– никогда не будет. Нравится мне моя работа, несмотря ни на что! Вот только смешно теперь сидеть тут, жевать, чокаться… Извините!
Марина мотнула головой, стряхивая упавшие на глаза волосы, и - ушла. Была тягостная пауза.
– Что скажете?
– задрожал голос Ольги Денисовны.
– Я же с ней по-хорошему, все свидетели… Почему вы молчите, Кирилл Алексеич? Теперь я не думаю, что ваше молчание - золото, я скажу! Товарищи, да будет вам известно, что в этой самой "таверне" нам с вами дают клички, обсуждают нас, как на аукционе, и назначают свою цену! Там не только стихи да песенки…