Ключ к тайне

Рада бросилась в проем, переступила через лежащее тело и затормошила мужчину:

– Володя, что с вами? Вам плохо? Володя!

Она попыталась перевернуть его, но одной рукой сделать этого не смогла: не хватало сил, а она не могла заставить себя положить фонарь. Мысль о том, что нужно хоть на секунду выпустить из рук единственный источник света, казалась абсолютно неприемлемой. Девушка встала на колени, изо всех сил потянула за одежду, приподняла плечи и заглянула мужчине в лицо. На нее глянули открытые, но совершенно ничего не выражающие глаза. Она отпустила его, схватилась за рюкзак.

Помогая себе зубами, расстегнула клапан, достала воду, попыталась влить в рот, потом просто плеснула Владимиру в лицо. Вода текла по неподвижным, плотно сжатым губам. И ей стало особенно страшно, когда струйка потекла со лба на глаза, но Володя не моргнул. Рада выпустила его и несколько секунд сидела, тяжело дыша и боясь подумать ту мысль, что билась и вопила от страха в глубине сознания. Он мертв, мертв – и она одна, опять одна в чертовом подземелье, в темноте, в ловушке. Рука еще крепче сжала фонарь. В последней надежде девушка протянула руку и попробовала нащупать у Володи пульс: сбоку на шее, под челюстью… может, не там ищет? Она же не врач, в конце концов! Рада приложила ладонь к собственной шее, и вот она – бешено пульсирующая жилка. Чудовищно прикасаться к человеку, который, скорее всего, мертв. Вот только что был жив – а теперь нет. Рада протянула руку. Пальцы путались в бороде, но она, закусив губы до боли, упорно искала пульс. Наконец девушка поняла, что все бесполезно, и с тихим всхлипом откинулась назад.

Она сидела на холодном каменном полу и светила фонарем на лежащего рядом мертвеца. Ирада не пыталась понять, что случилось и почему он умер. Какой смысл? Важно лишь то, что теперь Володя не может ни помочь, ни помешать ей. В сознание холодной змейкой проползала мысль, что она опять осталась одна, совсем одна. И еще девушка думала, что нужно набраться смелости и посветить вокруг. Увидеть то, что в секунду убило здорового мужика. Очень хотелось закрыть глаза, но это значит остаться в темноте. Темнота не убьет ее, но Рада боялась, что сойдет с ума, если вдруг останется без света здесь, в каменном мешке рядом с мертвецом. Непроизвольно она сделала то, что делала всегда в моменты волнения и опасности. Подняла руку, достала из-под свитера медальон и сжала его в кулаке. А потом медленно обвела фонарем стены и потолок помещения, в котором оказалась. Оно было тесным – три на три метра, не больше. И стена напротив – она не была каменной. Присмотревшись, Рада поняла, что перед ней янтарная панель. Да, ошибиться невозможно: теплый охристый цвет, неровная поверхность и явно видимая при свете фонаря глубина. Девушка встала и сделала шаг вперед. Никогда еще не видела она такого большого куска янтаря. Рада провела рукой по его поверхности и с удивлением поняла, что он холодный. Прежде все кусочки, большие и малые, которые попадали ей в руки, имели температуру окружающей среды. В тоннеле, конечно, было сыро, но все же не настолько. И еще… Ирада вновь скользнула пальцем по стене, а потом посветила фонарем чуть сбоку. Так и есть: это не просто чудо природы, это явно дело рук человеческих, ибо поверхность панели покрыта резьбой. Она не понимала, что это за значки. Может, опять руны.

Рада вздрогнула и отступила на шаг, чтобы еще раз осмотреть всю панель. И тогда… тогда она увидела, что там, внутри, есть нечто. Девушка смотрела, сжимая в руке медальон. Свет мешал, и она направила фонарь в пол. Теперь ей казалось, что панель огромна, что там, внутри, есть бесконечное пространство, уходящее вниз и вверх, заполненное янтарем или чем-то подобным – вязким золотистым светом. И в этом бесконечном золотом мраке что-то живет. Очертания темного контура… человеческая фигура? Усилием воли девушка заставила себя смотреть не внутрь, а на поверхность, повела фонарем… письмена покрывали панель сплошным узором, а центром… центром узора была небольшая розетка. Рада подошла вплотную и уставилась на кружок, находящийся на уровне ее глаз. Давидова звезда в центре, три лепестка, вокруг еще семь, а вокруг них двенадцать… Роза, повторяющая рисунок медальона, который висит у нее на груди. Девушка ощущала холод металла в кулаке. Он жег кожу, как там, в библиотеке. И кто-то сказал ей:

– Сними печать.

Она оторвала взгляд от розы и всмотрелась в темный силуэт в глубине янтаря. Он был словно где-то далеко-далеко, но чем больше она смотрела на него, тем четче видела, что это фигура человека, тело которого было окутано темным плащом… или это не плащ? Но что? Странная мысль пришла и не оставила ничего, кроме удивления, – а что, если это сложенные крылья? Он живет там, в золотом свете, связанный силой и волей сковавшего его. Ирада смотрела на голову, и через несколько мгновений девушке показалось, что она видит глаза – темные, не отражающие свет, как лезвия обсидиановых ножей.

– Сними печать.

Голос звучал в ее голове, он полон был печали и боли, и сердце Ирады дрогнуло. Всего-то и нужно – разжать ладонь, приложить медальон к розетке и освободить его… Освободить силу, которая даст ей все. Она твердо знала, что после этого любые желания будут исполнены, любое безумие станет возможным.

Медальон ожег ладонь, и от боли она очнулась. Как сказала та странная женщина: «Не снимай печать!»

Рада попятилась. Она переступила через тело, мысленно попросила прощения у Владимира за то, что оставляет его здесь, одного и непогребенного. Но иного пути нет: она не может привести сюда людей и не сможет вытащить из тоннеля тяжелое тело. Единственно возможное решение – оставить его здесь. Она смогла пропихнуть его вперед, чтобы ноги не блокировали дверь. Тяжело дыша выпрямилась. Теперь Ирада стояла за порогом и смотрела во тьму, опустив фонарь. Янтарь, словно напитавшись светом, слабо светился во мраке желтым, обманчиво теплой и золотистой глубиной. Это свечение манило и звало к себе. Хотелось вернуться туда, прижаться к золотому свету, раствориться в нем, чтобы не было уже больше печалей и неудач, усталости и боли в кровоточащих пальцах… Рада с трудом отвела взгляд от того, что оставалось там, под охраной льва. Сделала шаг в сторону, подсвечивая фонарем, нашла гребень и потянула его наверх. Гул не спеша наполнял тоннель. Темная тень в янтаре двинулась… нет, этого не может быть, он заперт, заперт, охраняем всей мудростью многих поколений. Скован и заговорен.

Проем закрылся, Рада перевела дух и только теперь почувствовала, как дрожат колени. Она вынула гребень и с радостью, исторгшей из груди рыдание, услышала, как щелкнули замки в решетках. Дальше все было не то чтобы просто, но она действовала практически по-хозяйски. Руками и снятой с ноги кроссовкой затерла и без того едва видную щель в стене. Потом долго смотрела на льва. Достала бутылку воды из рюкзака, ножом наскоблила с пола глину и, добавив воды, намешала грязную кашицу. Замазала ею льва, чтобы не сверкал глазами в первом же луче фонаря. Рада работала упорно, подавляя истеричное желание бежать отсюда без оглядки. И только когда барельеф сровнялся со стеной, она собрала вещи и пошла к решетке. Открыла, а потом заперла за собой стальные, покрытые рунами прутья. Она шла по тоннелю, и страх опять начал подступать к горлу вязким комом: почему не видно света? Должен уже показаться свет, по времени она идет как раз столько… свернуть тут некуда, где же свет? И только когда луч фонаря уперся в темно-зеленую резиновую лодку, она вспомнила, что Владимир заткнул отверстие пещеры этой самой лодкой. С трудом выпихнула плавсредство и, глянув в сероватую тьму, сообразила, что на улице ночь. Поэтому и долгожданного света не было видно. Несколько секунд Рада колебалась: ждать рассвета здесь или рискнуть и переправляться через котлован сейчас?

Прикинув, что страшнее, она поняла, что лучше поплывет через темную воду, чем будет сидеть и прислушиваться к тому, что осталось там, под охраной льва, и словно звало ее из глубины пещеры. Она спустила лодку на воду, забралась в нее и заставила себя выключить фонарь. Страх сжимал горло, но только при естественном свете можно было надеяться доплыть до нужного места. Узкий электрический луч лишь сгущал мрак вокруг. Наконец глаза девушки привыкли к темноте, и она различила противоположный берег. Взяла весло и оттолкнулась от глинистой стены. Грести оказалось на удивление просто. Выбравшись на берег, Рада достала нож и отковыряла несколько больших комьев глины. Бросила их в лодку. Собрала все камни, какие смогла найти, и добавила туда же. Потом пропорола бока лодки ножом и ждала, глядя, как зеленое резиновое суденышко неохотно погружается в темную воду котлована. И опять подъем наверх, больше на коленках, чем на ногах, цепляясь руками за траву и кусты. Когда она выбралась, начало светать, и Рада с благодарностью взглянула на светлую полоску и синий край неба: так легче идти и нет опасности рухнуть в очередную яму с темной стоячей водой.

Она все продумала, пока шла. Нужно утопить машину в первом же котловане прямо сейчас, пока окончательно не рассвело и дороги пусты. Водить она умеет, выскочить из медленно движущейся тачки не так уж трудно, и так синяков на ней столько, что парой больше – уже не важно. Потом она вернется домой и будет делать вид, что ничего не знает. Сосед говорил, что собирается на рыбалку, а ее подвозил до… надо посмотреть карту и найти какую-нибудь достопримечательность на окраине города. Потом она вспомнила об Алексе и неожиданно ясно поняла, что Володя не мог оставить его живым. Ей потребовалось не так уж много времени, чтобы принять эту мысль и начать планировать дальше. Труп, когда его найдут, придется опознать, горько рыдать и изображать испуг и непонимание происходящего. Это она сможет. Рада оглянулась туда, где остался котлован. Она уже знала, что вернется. Придумает что-нибудь, чтобы завалить вход в пещеру. А потом поселится в дядиной квартире, найдет работу… возможно, выйдет замуж. И всю жизнь будет носить на шее печать и охранять тайну, которую ей доверили. У каждого человека своя судьба. Видимо, ей уготовано быть Хранителем.