Ключ от берлинской квартиры

И робил я и день и ночь.

Сегодня в обед завершил. Никому еще не показывал. Дочки из города дожидаюсь, а потом уж в правление снесу: распространяйте на доброе здравие.

Ювелир вышел в мастерскую. Было слышно, как он открывает какой-то ящик. Потом вернулся, держа что-то завернутое в папиросную бумагу.

— Вам первому видеть доводится.

И протянул раскрытую ладонь.

Передо мной лежал голубь. Его серебряное ажурное оперение, грациозный поворот головы,- все говорило об огромном мастерстве художника. Хрупкий и нежный, с удивительно крепкими крыльями, голубь, казалось, вот-вот взмахнет ими, взлетит со стариковской ладони, понесет по свету простые и мудрые слова его созидателя.

Хозяин пошел провожать меня до двери. Но осенний вечер был так тих, такое величавое спокойствие лежало по всей округе, что старик вслед за мной вышел на улицу.

— Экий ювелир — природа-то! — сказал он, запрокинув голову.

Над нами цыганской серьгой висела молодая луна, а вокруг нее на васильковом бесконечном пространстве с необычайной щедростью разложены были все видимые ночью богатства неба: несчетные искрящиеся алмазы и матовые жемчуга звезд.

Наверное, долго смотрели бы мы с моим собеседником на всю эту зрелую красоту, если бы не продолжительный гудок с реки. Там, где мерцали огоньки бакенов, между рубиновым и белым, всплывал высоко дрожащий над ними изумрудный глазок, судна, конечно, не было видно. Только этот немеркнущий на мачте ходовой зеленый зрачок.

— Из нашего района, с карьера, на стройку гравий везут, — показал рукой старик на Волгу.- У нас к мирной жизни ни в ночь, ни в полночь воспрета нету.