Ключ от берлинской квартиры

Несколько часов ожидания.

Нигде — никого.

Тогда Миша, посоветовавшись со старшими, выбрался из глубокой канавы и залез на высокую ольху, что стояла над крутым поворотом дороги. Зеленые гимнастерка и брюки сливались с ее листвой.

Приближение машины услышали издалека. Шла она на большой скорости. Бородачи встретили ее перекрестным огнем. Зажигательные пули безотказно сослужили свою службу. Машину охватило пламя. Офицер, сидевший слева, и солдат — справа, бросили гранаты. Бородачей сразило. Автомобиль, не сбавляя ход, несся к повороту. Тельпук сверху дал автоматную очередь, убив, как узнал спустя мгновение, офицера и солдата. А когда «оппель-капитан» оказался под ним, прыгнул в него. Перепуганный шофер затормозил. Найдя портфель с документами и поставив впереди себя водителя, Тельпук приказал: «Ляуфен. Шнель!» — и побежал сзади. Когда пленный замедлял бег, он чувствовал на спине дуло автомата. Это придавало ему новые силы.

Рассказ об этом происшествии вспомнился мне после того, как узнал я еще об одном «кроссе» Тельпука.

Он — ветеринарный санитар животноводческой фермы в Готске. От Готска до центра колхоза Хоростово, где проживает ветврач, двадцать километров. Туда колхозниками в ту пору еще не была проложена дорога через леса и болота.

Как-то вечером, после только что отшумевшей грозы санитар неожиданно обнаружил павшую корову. Внешний вид ее поразил Тельпука. Подобным образом скот подыхает от эпизоотии, спасение от которой только в новом препарате. Но ампулы — у врача, в Хоростове.

Кинулся к телефону.

Не работает. Очевидно, в грозу оборвало провода.

Вернувшись в хлев, Тельпук, не жалея креозота, карболки и прочих дезинфицирующих средств, обильно полил ими труп и землю вокруг него. Счастье, что рядом с павшей были пустые стойла. Коровы размещались дальше, а кони и свиньи — совсем в других помещениях. Ехать, немедленно ехать в Хоростово! Но, как назло, все машины в разгоне. Надвигались сумерки. И Тельпук побежал.

Сколько времени продолжался бег, неизвестно, но когда он вломился в квартиру врача и опустился на табурет, грудь его так шумно вздымалась, что перепуганный врач не решился задавать ему вопросы. Лишь через несколько минут Тельпук поведал о беде.

На рассвете их доставил в Готск грузовик. Всему поголовью скота дважды сделали вакцинацию. Сотни коров, лошадей, свиней были спасены.

Я спросил ветеринара, какое расстояние прибежал он тогда с пленным.

— Примерно такое ж,- ответил он простодушно и со смешком добавил: — А через двадцать лет — повторил «рекорд».

Сочинение

Комсомолке Тане Дроздовой двадцать два года. Она очень застенчива, то и дело прикрывает серые, миндалевидные глаза пушистыми ресницами. Каштановая прядь выбилась из-под пестрой шерстяной косынки. Девушка спешит в вечернюю школу. А живет в соседней деревне.

Таня — лучшая доярка «Партизанского края», надаивает до 1800 литров молока от каждой коровы. Обязалась довести удой до 2 тысяч. А полесские коровы — мелки, не сравнить с другими.

Учится Таня в восьмом классе.

Недавно преподаватель белорусского языка и литературы предложил ученикам написать сочинение на тему «Дорогой человек».

Здесь приведены выдержки из перевода сочинения.

«Думаю, батьки не осудят: пишу не о них, хотя они самые, дорогие. Но сочинение не о самом дорогом. А тот, кому посвящено — тоже дорог. Мать и отец рассказывали, что когда фашисты топтали Беларусь, человек этот именем партии возглавил народ наш на партизанщину. Кончилась война, человек этот взялся за трудное дело — восстановление колхоза. Все создавалось заново. Жилье, фермы, клуб, школы, кирпичный завод, электростанция. Разве могли родители мечтать, что будут у нас и комбайны, и тракторы, и автомашины? Есть ведь!

Всю тяжелую работу на силосовании, на фермах, делают механизмы, Заложены фруктовые сады, осушаются болота. На нашей целине — невиданные урожаи: до 320 килограммов картофеля, почти 25 центнеров ржи, льна по 7 центнеров сняли с гектара. Доход колхоза в позапрошлом году равнялся 300 тысячам рублей, в прошлом — 400 тысячам. Вес трудодня значимо вырос. Так как же и Василия Захаровича не считать дорогим человеком? Как не благодарить партию, что за последние тридцать пять лет посылает его к нам вот уже в третий раз: при белополяках, гитлеровцах и после войны.

Когда я вижу его на сельской улице или заходящим на мою ферму, то смущаюсь: знаменитый генерал Корж, как-никак! Герой, член правительства Белоруссии, депутат. Много славного за его спиной и одно из них: Счастливая жизнь «Партизанского края». Но Захарович твердит всем: «Больше разбег», а мне как-то сказал: «Что ж, Танюша, успокоимся на тысяче восьмистах, а? — Не добьемся ферме звания коммунистического труда?» — Вот на третий день после того, поразмыслив над его словами, почитав взятую в библиотеке новую книжку об уходе за коровами, я и решилась довести удой до двух тысяч…»

Свадьба

Иван Осипик работал тогда па скрепере. Строил дорогу Киев-Минск на участке недалеко от «Партизанского края». Зима. Метель страшенная. Рабочие укрылись в близлежащей деревне. Один Осипик на трассе.

Навстречу газик.

Остановился. Из машины вышел дюжий дядька среднего роста, в папахе с малиновым верхом и в шинели с серым каракулевым воротником. И на Осипика посыпались вопросы, только поспевай отвечать. Кто такой? Из какой организации? Что за лихо в такую непогодь заставляет работать? Всего несколько вопросов, но ответь на них, и почти вся биография как на ладони.

Осипик оробел немного. В армии служил не так давно, с генералами дел иметь не приходилось. Однако вскоре овладел собой.

Так, мол, и так, отвечает. Одинок. Работаю в Брестской машинно-дорожной станции. А погода… Что — погода? Работе она не указчик. Фамилия такая-то, по имени Иван, отчество — Александрович.

— Вот что, Иван Александрович, — говорит генерал, — наш колхоз решился в этакую пору дорогу строить до самого крайнего пункта колхоза — в Готск. Дороги там — не приведи господь, хуже и быть не может. А нужно — во как! — генерал прикоснулся ребром ладони к крючку воротника. — Завод кирпичный в Готске строить задумали. Одним словом, согласен ли, Иван, потрудиться у нас? Скреперами не обладаем, вот беда, а с начальством твоим мигом договоримся. По рукам?

Осипик стянул с руки обледенелую варежку.

— Будем знакомы, — весело сказал генерал.- Коржом всю жизнь звали.

Очевидно, он позвонил в Брест, потому что наутро к Осипику приехал участковый инженер и сказал, что трактор с шестикубовым скрепером на прицепе передаются временно колхозу.

Было это в субботу. За ночь Осипик перекочевал на назначенный участок и с утра в воскресенье приступил к работе.

Мороз выдался на редкость скрипучий. Колхозники рубили грунт ломами и топорами, подготовляя положенную тридцатиметровую полосу для скрепера. Приехал Корж:

— И ты, Ванюша, не пощадил воскресенья? Что так?

— Да ведь вы сами, товарищ генерал, говорили, дорога — во-о как нужна!

— Василий Захарович я. Так и зови, а если мыслишки есть,- высказывай.

— Мысли военные, Василий Захарович: так строить, к весне не управиться. Тол надо применить, вот что. Веселей дело пойдет.

Когда начали рвать грунт толом, дело пошло куда быстрее. Вслед за скрепером гатили болото, а впереди корчевали лес, вырывая пни.

На дороге работало по полтысячи колхозников. «В войну — аэродром, а в мирные дни — дорогу», — радовался Семен Якимович Данилевич, ставший теперь десятником.