Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3)

Сперва было два разных ритма: барабан стучал тяжело, редко, а руки и ноги Сигурда двигались вдвое быстрее, резче, острее. Потом Коростель понял: барабан был словно стволом дерева - ровным, прямым, бескомпромиссным, а Птицелов порождал из него ветви, разворачивал листья, оживлял цветы, вытягивал корни и вцеплялся ими в мерзлую, холодную землю.

Ритм сам порождал новые движения, и многие в толпе воинов стали покачиваться в такт барабану. У некоторых глаза были закрыты, они словно впали в шаманский транс. Коростель и сам почувствовал, как у него на виске проснулась и неприятно запульсировала какая-то тонкая жилка, о существовании которой он прежде и не подозревал. Ему тут же вспомнился давешний волк из больного сна, и Ян сам себе вдруг показался огромным пепельным зверем, бессмысленно качающим головой под звуки пастушеской свирели в окружении мерзких, невозможных овец с окровавленными мордами.

"Пастух и овцы", - мелькнуло у него в голове. "И колдовская свирель, которой он собирает свое стадо"...

И тут у него на груди ворохнулся Ключ. Коростель замер, ожидая, что это ощущение повторится, но в это мгновение воины зашептались, загомонили, наперебой указывая друг другу на костер.

Барабан продолжал яростно молотить, и с каждым его ударом, а, может, и с очередным замысловатым па Птицелова, в пламени ритуального костра вырастало что-то темное, момент зарождения которого Коростель совсем не заметил. Поначалу это было бесформенное пятно, затем оно увеличилось в размерах, вытянулось, и вот уже в огне появилась тень человека. Даже само пламя понемногу стало принимать его форму, и теперь уже казалось, что посередь двора Коростелева дома стоит огненно-черный человек, весь охваченный языками бешено ревущего огня.

Кто-то из наиболее слабонервных воинов даже прикрыл рукой глаза. Одно дело - встречаться с врагом один на один на военной тропе или поле битвы, думал воин, и совсем другое - быть воочию свидетелем страшного колдовства могучего волшебника, который только что вызвал дух какого-то другого колдуна, наверное, из самой Смерти. Ян же напротив смотрел на пламя во все глаза, несмотря на то, что все еще находился под расслабляющим действием Лекарского зелья. А танец Птицелова продолжался.

Теперь зорз имитировал движения огненной фигуры, или же наоборот - именно он управлял ее рождением, именно он вылеплял руками из языков пламени тень, встречи с которой он жаждал уже давно. Все получалось отменно, и Птицелов, окрыленный удачно идущим обрядом, казалось, черпал силы и вдохновение для новых невероятных движений, прыжков, вращений и пируэтов отовсюду - из воздуха, снега, огня. Вот, наконец, он остановился как вкопанный и, протянув к огненной фигуре руки, сделал медленное и явно нелегкое для себя движение, словно вытягивал ее из пламени. Было ощущение, что часть огня отделилась от костра, как разделился бы кусок огромной божественной глины под руками титанического скульптора. И тень, шагнув к Птицелову, повисла перед ним в воздухе, не касаясь своим нижним краем снега, уже почти растопленного безумным огнем.

Птицелов повелительно махнул в сторону аккомпанирующей ему женщины барабан смолк. В тот же миг тень стала стремительно светлеть, откуда-то из глубины призрака стали просачиваться все новые цвета, и у Яна едва не закружилась голова при виде этой неожиданной трансформации. Это тоже были Правила Цветов: возникая из ничего, они соединялись и перемешивались между собой, создавая Соцветия сердца, зрения, слуха...

Птицелов попытался что-то сказать, но теперь его рот упорно не открывался. Магия обряда не прошла бесследно и для ее творца. После нескольких попыток зорз поднял перед лицом ладонь и быстро сложил из пальцев какую-то фигуру или знак. Вся нижняя часть лица Птицелова мгновенно окрасилась красным, и изо рта Сигурда хлынула кровь. Он закашлялся и выплюнул крови не меньше чашки. После чего вытер губы и - улыбнулся!

– Кто ты, ушедший!
– хрипло пробуя голос, но весьма торжественно произнес зорз ритуальную фразу.

В этот миг трансформация внешности духа завершилась, и выглядело это так, будто тело утопленника стремительно поднялось на поверхность. Увидев обличье тени, Птицелов даже вскрикнул. Он ожидал совсем другого!

– Я тот, кто вызван тобой из мрака, - ответил ему негромкий, спокойный голос. И это был голос то ли эста, то ли кого-то из еще более северных народностей, такой у голоса был легкий, уже почти незаметный акцент.

– Тогда ответь, знаешь ли ты меня?
– столь же торжественно, как и подобало случаю, но уже с оттенком некоего беспокойства, обратился к духу Птицелов.

– Знаю, адепт, - последовал короткий ответ. И все - дальше было молчание.

– Тогда назови свое имя, ушедший!
– упорствовал Птицелов.
– Тебя ли вызывал тот, кого ты именуешь адептом, но на самом деле - являющийся Творцом?

– Меня, - ответил дух, - иначе меня бы здесь не было.

– Имя!
– чуть ли не взвизгнул Птицелов. На него в эту минуту было страшно смотреть - настолько велико было напряжение его загадочной души.

– Сперва назови себя, - чуть ли не усмехнулся дух.
– И ты должен был это сделать с самого начала.

– Изволь, - зорз пришел в себя, но продолжал сверлить бесплотного пришельца пытливым взглядом.
– Мое имя - Птицелов.

– И еще немало других, - подтвердил дух.
– Прозвища оставь при себе. Имя!

– Волынщик, - словно нехотя, медленно произнес помрачневший Птицелов.

– А я - Обманщик, - в тон ему произнес дух, и Коростель с удивлением услышал в призрачном голосе ироническую нотку.
– Говори свое подлинное Имя, если желаешь услышать мой ответ, смертный.

– Хорошо, - согласился Птицелов.
– Изволь. Мое имя - Сигурд. Разве ты этого не знал?

– Ты должен был ответить, - сказал дух.
– А ты и впрямь не знаешь моего?

– Я ожидал Камерона, - признался Птицелов.
– А пришел ты. И тебя я что-то не припоминаю в твоем земном существовании. Поэтому скажи мне, кто ты, почему ты пришел на зов, обращенный мною совсем к другому, и потом можешь убираться восвояси, я тебя отпускаю. Ты понял меня, дух?

– Вполне, - согласился голос.
– Я скажу тебе свое имя, Сигурд-Волныщик-Птицелов. Я - Рагнар.

Если и можно сказать, что человек выглядел как громом пораженный, то сейчас это было именно о Птицелове. Изумлению зорза не было предела, хотя истинную причину его не знал и не понимал ни один из стоящих возле умирающего ритуального костра. Ян тоже смотрел на тень ученика Камерона с удивлением, но к нему примешивалось и неподдельное восхищение. Коростель не раз слышал от Травника, что у его Учителя были и другие ученики, и первый из них - Рагнар, потомок какого-то знатного, чуть ли не королевского, северного рода.

– Рагнар...
– прошептал Птицелов.
– Это... ты? На самом деле? И ты мертв?

– Как видишь... Сигурд, - теперь дух усмехнулся уже открыто, но перед именем зорза сделал непонятную Коростелю паузу.
– И я - мертв. И поэтому я здесь.

– Но почему?!
– вскричал Птицелов.
– Я звал не тебя! И я не знал, что ты...

– Ты звал того, кого пытался убить неподалеку от этого дома, - ответил дух Рагнара.
– Дома человека, которого ты держишь в плену.

Коростель замер - дух самого Рагнара знал о нем?!

– Ты звал того, кто пал жертвой твоей предательской засады, - продолжил дух.
– И того, кто отнял у тебя столько сил даже ценой собственной смерти.

В голосе духа прозвучало неподдельное торжество. А в глазах Птицелова вспыхнул и загорелся злобный, опасный огонек.

– Это был ты?
– тихо спросил Птицелов.
– Но тогда я этого не понимаю!

– Ты не понимаешь многого, мой брат, - ответил дух, и Коростель вздрогнул. Так значит, Рагнар - брат Птицелова? Сигурда? Вот это да!