Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3)

Лишь только имя.

Если б назвала меня Ветер

Стал бы самым одиноким на свете.

Но со мной играли бы дети

И пускали ярких змеев на ветер.

Но ты назвала меня Смертью

И стал я самым молчаливым на свете,

И все смотрю из темноты

Глазами могильной плиты

Сквозь цветы.

Стало пусто в доме моем

И ничьих голосов не слышно.

А метель метет и заметает дом

До самой крыши.

Ни к чему теперь вспоминать,

Ни к чему мне клеить осколки.

От судьбы, что была,

Остались только слова.

Слова - и только.

За рекою был старый дом,

Весь в снегу и опавших листьях.

Сколько раз я правил сюда свой челн

Хотя бы в мыслях.

Но не вечен воск на столе,

И свеча уже оплывает...

Это память, мой друг,

Песком струится из рук

И исчезает.

Но теперь со мною есть ветер

Ветер - самый одинокий на свете.

А порой приходят и дети

Слушать сказки о весне и о лете.

Ведь они не знают о смерти

Самой молчаливой вещи на свете.

А память укрыта темнотой

Под старой могильной плитой

Судьбой.

– Странно, - нахмурился Март.
– Храмовники-то вроде бы - люди духовного сана и звания, а стихи у них тут лежат самые что ни на есть мирские! Просто куплеты о несчастной любви - замени слово "судьба" на "любовь", что тогда получится?

– А что же в этом плохого?
– громко сказала Эгле, отвернулась и медленно пошла вдоль стены, где покоились высокие саркофаги.
– Мне кажется, эту балладу можно понимать совсем по-разному, в зависимости от кого, с какими мыслями ее читаешь.
– Она сосредоточенно вглядывалась в потемневшие от времени и сырости крышки усыпальниц, пока вдруг не издала тихое восклицание.

– Что ты там делаешь, Эгле?
– негромко окликнул ее Март.

– Как что?
– последовал слегка удивленный ответ.
– Делаю то, что сказано в книге - ищу старую могильную плиту!

– Зачем? Разве там сказано - искать гробы и все такое?
– удивился Март.

– Быть может, это и есть - ваша судьба?
– где-то в глубине зала патетически откликнулся неугомонный дух, и почти одновременно с ним Эгле, поднатужась, отодвинула тяжелую крышку одного из саркофагов, которая с грохотом упала на железный пол - основание, на котором покоились все саркофаги.

– Ты что, надорваться хочешь?
– закричал Март, а Эгле подняла враз просиявшее, торжествующее лицо и поманила своих товарищей.

– Идите-ка лучше сюда, други разлюбезные. Глядите, что я нашла!

Травник и Март быстро подбежали к ней. Симеон опасливо заглянул в саркофаг и охнул. Внутри усыпальница была пуста, если не считать обрывков порядком уже истлевших гобеленов и кусков битого кирпича. В центре пола зияло огромное отверстие, уходившее куда-то вниз, чуть ли не под фундамент замка.

– Как ты его нашла?
– удивился Травник.

– Сама не знаю, - недоуменно пожала узкими плечиками Эгле.
– Ровно кто-то шепнул мне на ухо: ищи вот здесь! Это не ты, случайно?
– она подозрительно подняла голову, но дух не удостоил ее ответом.

– Опять подземелье!
– застонал Март, страдальчески хватаясь за голову, и тут же едва не схлопотал крепкий подзатыльник от Эгле.

– Ты говорил об этом, Старший?
– оглянувшись, зычно крикнул Травник в пустоту храмового зала.

Но ему уже никто не ответил. То ли дух Замка сам не знал ответа, то ли общение с людьми его уже утомило. В конце концов, он ведь всего лишь исполнил просьбу...

Друиды переглянулись. Март покраснел и сделал шаг назад.

– Я первым в эту могилу не полезу, - покачал он головой.

– Сначала спущусь я, а потом - вы за мной, - быстро сказал Травник и принялся вынимать из походного мешка моток веревки с крюком на конце. Отмотав кусок подлиннее, он как заправский рыболов опустил веревку в глубину усыпальницы, поводил там, словно по дну, что-то нащупывая, после чего вытянул крюк и резко опустил веревку вниз. Из отверстия явственно послышался звонкий стук железа о железо.

– Неглубоко, - констатировал Травник.
– Самое большое - с тебя будет, - и он указал на Эгле. После чего легко перекинул ноги через края усыпальницы и мягко и пружинисто спрыгнул вниз.

– А если там кол?
– Марта от этой мысли даже всего передернуло.

– Спускайтесь, - послышалось снизу.
– Тут даже светло.

Эгле решительно оттеснила явно робеющего при виде открытой гробницы Марта и грациозно спрыгнула. Збышек пробормотал себе что-то обиженно под нос и, кряхтя, полез вслед за ней.

Пока друиды спускались в свой очередной подземный ход, над раскрытой книгой пронеслось легкое, неслышное дуновение. После чего от страниц воскурился легкий дымок - это медленно тлели буквы. Через несколько минут текст исчез, и на страницах фолианта остались только два больших темных пятна.

ГЛАВА 5

ПРАВИЛА СОЦВЕТИЙ

Два существа стояли в заснеженном лесу друг против друга. Один из них был человеком, высоким крепким мужчиной, несмотря на долгие годы, что стояли за его плечами тенью великих испытаний души и трудных лишений тела. Другой был духом, бесплотной тенью, уже почти не сохранившей память о человеческом естестве, но свыкшейся с воздухом и огнем, что скрыт от глаз человеческих, и которым пронизано небо над каждым из нас. Один из них не был собой в привычном смысле слова, а другому предстояло обрести себя вновь. И странно, что один страстно желал этого, а другой в глубине своей обнаженной перед всеми ветрами и течениями души страшился этого и не был в уверенности от того, справедливо ли решение, к которому давно уже пришел его наставник.

– Понимаешь, Камерон...

Рагнар смотрел на своего учителя, человека, которого он почитал превыше всех на свете, и отражался в его глазах высоким столбиком тумана, что по какой-то непостижимой прихоти природы или иных сил не желал ни подняться в небо, ни опуститься наземь, чтобы впитаться в снег и остаться в нем навсегда. А навсегда - это для снега значит - до будущей весны.

"Так вот что меня ждет", - думал Камерон, силясь разглядеть в клубах тумана черты лица, очертания фигуры, хоть что-то, имеющее облик прежнего Рагнара, того, кого он знал и любил как сына, которого ему не дала превратная судьба.

– Понимаешь, Рагнар...

Камерон смотрел куда-то вдаль, в какие-то, как казалось Рагнару, одному ему видимые небесные глубины. Рагнар так давно уже не видел своего наставника, и ему показалось, что с тех пор друид глубоко и уже как-то совсем безнадежно состарился. И от того, как глубоко ввалились его глаза, как высохла кожа на руках, какие борозды пролегли по щекам под влиянием то ли всесильного времени, то ли иссушающего действия магии, Рагнар на миг глубоко и всерьез усомнился в том, что они сейчас должны были совершить.