Ключ

Лариса резко поднялась со стула, окинула Демида внимательным взглядом:

— И что дед нашел в тебе? Ведь ничего интересного в тебе нет. Не мог мне доверить свои книги!

Лицо ее от гнева порозовело, стало на редкость красивым, в нем словно бы проступили другие черты — взрослой девушки, той, какой станет Лариса через три-четыре года, и Демид невольно воскликнул:

— Какая же ты хорошенькая, когда злишься!

— Подумаешь, открытие сделал, — раздражение не оставляло Ларису. — Буду и красивой и счастливой. А на таких, как ты, даже и не взгляну.

— И правильно сделаешь, — согласился Демид. — Тебе под стать знаменитый спортсмен, или артист, или эстрадный конферансье, я — неподходящая кандидатура. Ты действительно будешь красавицей, это я тебе могу наперед сказать. И знаешь, я только сейчас понял — есть у меня все-таки мечта.

— У тебя? — криво усмехнулась Лариса.

— Представь себе. Я хочу быть счастливым, хочу встретить такую девушку, которую полюблю больше жизни, и она меня полюбит… Может, она не будет красавицей…

— Это облегчает задачу, — насмешливо бросила Лариса.

— Может, и облегчает, не знаю. Я всю жизнь страшно хочу кого-то любить. Вот ты о Трофиме Ивановиче горькие, хотя и справедливые, слова сказала. В нем, может быть, много отрицательных черт, но есть одна, на мой взгляд, самая главная: он верный. В решительную минуту моей жизни он меня не бросил.

— Пойдет с тобой в разведку, проявит чуткость…

— Перестань! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Лариса хотела возразить, бросить в лицо Демиду что-то обидное, но овладела собой и улыбнулась.

— Молодец, — сказал Демид.

— Почему?

— Потому что смогла улыбнуться. Пожалуй, ты намного лучше, чем кажешься.

— А я тебе кажусь плохой?

— Нет, просто ты очень современная. Из двадцать первого столетия.

— Зато ты из мезозойской эры.

— В мезозойской эре людей еще не было, — улыбнулся Демид.

— Что тебя развеселило? Моя необразованность?

— Нет, конечно. Мы с тобой ссоримся, как муж с женой…

— Муж с женой? Ну, знаешь, придет же такое в голову!

— Не беспокойся. Я пошутил, конечно. И, наверное, неудачно. Прости. Об этом я просто не думал.

— Отчего же? Недостойна тебя?

Странное чувство наполнило сердце Ларисы, она не могла понять, что происходит с ней, отчего вдруг так обидно стало от слов Демида. Обидно и горько. И захотелось заглянуть в его синие глаза, понять наконец, какой у них оттенок.

— Несерьезный у нас разговор, — сказал Демид и ладонью похлопал по своей постели. — Садись сюда.

— С какой это радости я буду с тобой рассиживать…

— Глупенькая ты девчонка, — сказал Демид, — и чего ершишься? Давай вместе дедовы книги посмотрим.

Лариса мельком взглянула на него, присела на край кровати.

— Господи, как ты только спишь здесь: не матрац, а доски.

— Ничего, привык.

Он раскрыл книгу.

— Ну, это прямо-таки научная работа. Смотри, тут и рисунки есть. «Денежный шкаф М. Фабиана в Берлине». Красиво сделано. А вот и ключ к нему нарисован. И все размеры проставлены.

— И ты мог бы такой ключ сделать?

— Конечно. Это не сложно.

— Смотри, вот сейф фирмы Гоббса и компании в Лондоне. И ключ к нему. А дед вроде бы в Лондоне не был?

— Во Франции был, — ответил Демид. — После того как первую кассу взял. Так он рассказывал.

— Он, как и ты, любил похвастаться.

— Точно подмечено, — согласился Демид, и Ларису снова передернуло от его несерьезного, шутливого тона. — Посмотри, сколько тут интересного. Вот сейф И. М. Моесмана в Нью-Йорке, стоит он в национальном банке. И ключ изображен, и чертежик к нему. А вот бронированная камера Рейнского Банкферейна, и тоже нарисованы ключи. А это уже не заграница, поближе к нам будет — сейф Чудовского завода, выпуска 1956 года. Замечаешь, как изменились со временем ключи одного и того же Чудовского завода. Огромную «научную» работу проделал твой дед!

— Слушай, — вдруг сказала Лариса, — если тебя не очень-то интересуют эти книги, отдай их мне, будет мне память о деде.

— Нет, Ларисочка, не отдам, — покачал русой головой Демид, — книжки мне завещаны. Ты их покажешь кому-нибудь, и вот тогда они вам обоим могут много горя и зла причинить.

Лариса сверкнула на него злыми ярко-золотыми глазами и встала.

— Расхотелось мне картиночками любоваться.

— Мне тоже. Я же вижу, какая мыслишка в твоем черепке шевелится. Только с того дива не будет пива. Не пущу я тебя за решетку.

— Ты не обо мне, а о себе заботишься. Просто ты трус! Тебе в руки привалило счастье, а ты испугался. Такое раз в жизни бывает. Что — боишься обжечься?

— Возможно, и боюсь. Одно могу тебе сказать: записи твоего деда прекрасны, но от них до создания ключа так же далеко, как от Луны до Земли.

— Но ведь человек уже преодолел это расстояние.

— Разве я сказал, что это невозможно? А пока тебе пора домой, спасибо, что зашла. Ваш дом тоже будут сносить?

— Будут.

— Вот и разойдемся мы с тобой, как в море корабли. Жаль. Ведь нас с тобой сроднил старый Баритон.

Лариса улыбнулась с легким оттенком превосходства, так, будто она была старшей.

— Я где-то читала, — сказала она, — что ничто так не роднит людей, как совершенное совместно преступление.

— К нам это, по-моему, не относится.

— Во всяком случае, мы подумали про такую возможность.

— Послушай, — сказал Демид, — я хочу спросить тебя: почему ты так изменилась? То была этакая девица-супермодерн, а сейчас даже говоришь по-иному.

— Разве не ясно? Умер дед. Смерть деда — мое второе по-настоящему большое горе в жизни.

— Второе?

— Да, второе. О первом говорить не хочу. Может, когда-нибудь и узнаешь, а не узнаешь, тоже беды большой не будет. Ничего в этом нет удивительного. Удивительно другое — вот сижу в твоей одиночке с зарешеченными окнами, а идти домой не хочется. Почему так?

— Не знаю. Во всяком случае, я рад…

— Ты к тому же еще и воспитанный, как на поверку выходит. Эх, жалко, не хватило у меня ума понять, какое богатство я отдала в твои руки.

— Иди, — мягко сказал Демид, — я понимаю, что не оправдал ваших надежд, но это не моя вина, а ошибка твоего деда. Злиться не надо. Когда-нибудь ты будешь на редкость хорошенькой девушкой…