Ключи и калитки

А внизу его встретил встревоженный ученик, чем изрядно удивил старого нойна. Всё же, с момента начала всей этой безумной затеи, призванной уничтожить остроги словен в нижнем течении Великой реки, молодой Рорах предпочитал проводить время в кругу нойнов восходных Домов, составивших костяк идущего к реке войска. Он близко сошёлся с пятёркой учеников, сопровождавших двух своих учителей в походе, и, как и они, рвался в бой, совсем забыв своего старого деда. Но вот сейчас он стоял перед Оорханом и, запалённо дыша, пытался что-то ему сказать, а сбитое дыхание и общее волнение позволяли молодому Говорящему лишь сипеть да бестолково размахивать руками, что, разумеется, не добавляло ему уважения. Ведь настоящий нойн должен управлять своими эмоциями, держать их в железной хватке воли, без которой любой сильный лесной дух запросто оседлает незадачливого недонойна, и ладно если просто пошутит или закружит в лесу. Может ведь и в болота завести на радость корчам[1] да кикиморам. От того-то первое, чему учат наставники будущих нойнов — это сдержанность. В чувствах, словах и поступках. Именно спокойствие и хладнокровие выковывают железный стержень воли, из которого прорастает истинная сила Говорящих, позволяющая им повелевать сонмами духов. От порождений лесов и водоёмов до непокорных свободолюбивых стихийников.

Глядя на своего взволнованного родича и ученика, Оорхан только разочарованно покачал головой.

— У-учитель, там… там, — наконец выдавил из себя Рорах, тыча пальцем куда-то в темноту и не замечая насмешливых взглядов молодых охотников, устроившихся у костра и теперь с удовольствием наблюдающих за позором прежде такого высокомерного ученика нойна. Оорхан коснулся пальцами клюва совы, по-прежнему сидящей на его плече, и птица, тихонько ухнув, бесшумно сорвалась в полёт, выполнять безмолвный приказ хозяина. Сам же нойн тяжко вздохнул и, отвесив короткую, но неожиданно сильную оплеуху своему внуку, жестом указал ему на скромный шалаш, вход в который был прикрыт лёгким пологом.

— Иди, приведи себя в порядок, успокойся, а потом уже расскажешь, что именно привело тебя в такое расстройство, — ровным безэмоциональным тоном приказал Оорхан, и ученик, в кои-то веки, не осмелился спорить с учителем и дедом… На самом деле, прапрапрадедом, но кого интересуют такие мелочи? Уж точно не молодых охотников Дома у Стылого Камня… которые как раз сейчас зубоскалили по поводу поведения сородича. Впрочем, стоило им почувствовать на себе холодный взгляд старика, как насмешки и шуточки стихли, застряв в глотках самых шумных из собравшихся у костра самов.

Оорхан не стал ничего говорить. Молча он двинулся к своему шалашу, за пологом которого успел скрыться его нерадивый ученик. И ни один из оставшихся у костра охотников не посмел нарушить этой тишины. Так и провожали взглядом широкую спину легко, совсем не по-стариковски шагающего прочь от них нойна, которого сейчас отчего-то язык не повернулся бы назвать старым.

Впрочем, долго тишина, установившаяся под давлением Оорхана, не продержалась. Не прошло и сотни вдохов, как из-за полога его шалаша выметнулся взъерошенный, разгорячённый ученик. Рорах вылетел к костру, окинул шалым взглядом с интересом смотрящих на него охотников и, вдруг замерев на месте, глубоко вздохнул. А когда он заговорил, от бури эмоций не осталось и следа. Успокоился, всё же. Не зря по шее от наставника схлопотал.

— Готовьте ещё три костра, — заявил ученик нойна. Молодые самы переглянулись.

— Для чего? — осведомился старший из них.

— Рядом с нами встанут кайсаки из рода Орла, их байи принял приглашение нашего нойна, — выдал Рорах. Сборище охотников Дома загудело.

— Зачем это?

— Что ещё взбрело в голову старику?!

— Этот трус боится, что нас мыши хвостами загребут?!

— Этот трус заботится о том, чтобы люди его Дома не пострадали от Великого духа из-за Кромки, устроившего охоту на собравшихся здесь глупцов! — голос Оорхана легко перекрыл гомон молодёжи, заставив тех моментально заткнуться. Всё же, как бы ни сильна была застившая им глаза Тьма, но авторитет и опыт человека, которого все присутствовавшие у костра знали с пелёнок, задавить было не так просто…

Впрочем, самому Оорхану было не до этой маленькой победы. Принесённые учеником известия, полученные от нойнов восходных Домов, рядом с которыми тот крутился чуть ли не с самого начала похода, были куда важнее, и старому Говорящему не терпелось поделиться этими сведениями с новым знакомым. Поделиться и обсудить… благо было что.

— Дух из-за Кромки? — задумчиво протянул кайсак, рассеянно приглядывая за тем, как воины его рода устанавливают принадлежащий Урганбегу малый шатёр. — Да ещё и сожравший всю прикрывавшую переправу свору, бывшую под властью советников и нойнов? Это… обнадёживает, Оорхан.

— Я бы сказал, что это даёт нам время на большой разговор с духами, — заметил нойн. — Сам должен понимать: во время очищающего ритуала все мы окажемся беззащитны. Но если…

— Если договориться с духами, то можно будет не опасаться, что посреди ритуала нам ударят в спины эти… мавкины советники воеводы, — согласно кивнул байи. — Пусть трое из них сдохли вслед за своими чёрными тварями, благодаря охоте Духа из-за Кромки, двоих оставшихся в живых вполне хватит, чтобы отдать воинам приказ вздеть нас на копья, едва почуют, как проводимый нами ритуал рассеивает их морок. Понимаю, уважаемый Оорхан, прекрасно понимаю. И согласен с твоим решением. Но кто будет держать сговоренную свору духов-защитников, пока мы будем заняты ритуалом?

Взгляды Говорящих словно сами собой скрестились на ученике Оорхана, отчего тот отшатнулся.

— Я-а… — голос Рораха сорвался. Но, хотя в глазах нерадивого ученика плескалось непонимание, он всё же договорил, и на этот раз его голос был твёрд и уверен: — Я не подведу, учитель. Я справлюсь.

— А он не так плох, — протянул байи, на что его собеседник коротко кивнул. И от этого почти незаметного жеста учителя, Рорах неожиданно почувствовал, как в его груди разливается приятное тепло, а с плеч будто свалился тяжеленный камень.

Эти перемены в будущем нойне не ускользнули от внимания старших. Кайсак с самом переглянулись и кивнули друг другу. Оказывается, даже слабейшие из стихийных духов, призванные на скорую руку без всякого круга, способны положительно влиять на замороченных Тьмою людей. А значит… значит, тем больше надежда на успех их затеи.

— Что ж, уважаемый Оорхан, начнём? — спросил байи.

— Начнём, пожалуй, уважаемый Урганбег, — степенно кивнув в ответ, произнёс нойн.

* * *

Очередная охота Баюна оказалась куда более заметной по результатам, чем предыдущая. Нет, он не нападал на очередную переправляющуюся через Бий партию находников и не задрал ни одного человека, но вот духи… Духов, обеспечивавших движение плотов и их прикрытие от любопытных взглядов, котяра сожрал всех и очень быстро. Просто молниеносно.

И несмотря на всю стремительность этой расправы, я успел почувствовать какое-то совершенное довольство, накатившее на моего питомца в конце его охоты. Нет, он в принципе с немалым удовольствием рвал подчинённых самам нематериальных тварей, но в какой-то момент обычное удовольствие обжоры вдруг превратилось в… не знаю… экстаз гурмана, вкусившего амброзии? У меня просто нет слов, чтобы хоть сколько-нибудь правильно описать те эмоции, что транслировал мне двухвостый, пожиравший в этот момент неких совершенно не похожих на уже привычных по здешним реалиям духов, приручением которых так любили заниматься лесовики-самы. Пожалуй, увидев глазами Баюна уничтожаемых им тварей, я бы сказал, что они напомнили мне тех монстров, что порой ломились в тварный мир Хольмграда из-за Кромки.

Но была и разница. Те твари были чужими, совершенно чуждыми обычному миру, а нынешняя «деликатесная» добыча двухвостого хоть и напрягала некоторой инаковостью, всё же была явственно вплетена в здешнюю реальность. Эти чёрные, бугристо-амёбистые в восприятии Баюна твари были «местными»… хотя и казались неправильными. Искажёнными. А уж флёр гнили, исходивший от них и исправно передаваемый по нашей связи двухвостым, и вовсе наводил на идиотские мысли вроде тех, что Баюну пришлось столкнуться с какими-то невообразимыми духами-зомби.