Ключи и калитки

— Да мне годы понадобятся, чтобы расшифровать то, что госпожа Морана соизволила впихнуть в мою бестолковку, — вздохнул я, краем глаза заметив, как чуть расслабился князь. Ну да, эту часть нашей эпопеи я ему тоже поведал. Ещё когда катились по тракту прочь от Усть-Бийска, доклад настрочил.

— Понимаю. Такой вариант вполне допускался при расчётах, но время… годы здесь, это десятилетия там. С одной стороны, это не так уж критично для тех кто видел тысячелетия, с другой же… кто захочет сидеть за решёткой и ждать годы, когда есть возможность открыть дверь темницы немедленно? А я смею напомнить, что вам доступен альтернативный путь, более скорый, — произнёс наш собеседник, кажется, даже не почувствовав, как в зале нарастает напряжение.

— Ещё раз к Разлому я не сунусь, — отстранившись от прилавка, я мотнул головой.

— О… но я и не имел в виду ничего подобного, — моргнув, проговорил волхв. — Речь идёт о вашем фамильяре, Ерофей Павлович. Он же, благодаря содействию Хранительницы, вытащил вас и вашу подругу сюда, и теперь вам достаточно воспользоваться связью с ним и попросить транслировать вам набор манипуляций, необходимый для межмирового перехода. Насколько мне известно, этот потусторонник достаточно умён для такого взаимодействия.

— Так, стоп! — Князь всё же не выдержал и, хлопнув ладонью по столу, воззрился на волхва. Именно «воззрился», иначе и не скажешь. И придавил своей волей так, что умудрился сходу пробить невозмутимость гостя, которого, помнится, даже клыки Баюну у собственного горла на эмоции не вывели.

— Прошу прощения? — непонимающе протянул волхв, непроизвольно подавшись назад и чуть не свалившись с высокого барного стула.

— Давайте-ка, по порядку, дражайший Владимир Ярославич, — процедил Старицкий, поднимаясь с кресла и нависая над гостем.

— Но я, вроде бы понятно выразился, — моргнув, тот перевёл недоумённый взгляд с князя на меня и обратно.

— Сначала, господин волхв. С самого начала, — мотнул головой Виталий Родионович.

— Но это будет… впрочем, да, — Владимир Ярославич яростно потёр ладонями лицо и, вздохнув, проговорил: — Простите, господа, я несколько отвык от общения с людьми и… не всегда учитываю некоторые нюансы. То, что мне кажется само собой разумеющимся, окружающим порой совершенно неочевидно. Издержки пути. Ещё раз прошу прощения.

— Принимается, — коротко кивнул князь. — Итак?

— Кхм, — волхв нервно облизал губы и, собравшись с мыслями, заговорил: — Придётся начать издалека, уж не обесудьте. Да… Что ж… Итак. Наш мир, век шестидесятый. Известная нам ойкумена переходит от политеизма к монотеизму. Историки определяют этот процесс, как следствие начала процесса централизации власти. Дескать, сильные мира сего решили воспользоваться удобной религиозной формой, дабы усмирить норов плебса, управлять которым становилось всё сложнее, ввиду увеличения численности населения и укрупнения государств.

— За такую версию, мой духовник может и по мордам надавать, — усмехнулся Старицкий.

— Может, — кивнул оправившийся волхв. — Кулак у отца Серапиона тяжёлый, а ежели Дланью Перуна приложит, никому мало не покажется.

— Ну-ну, — протянул князь. — Вы, Владимир Ярославич не отвлекайтесь, а о вашей чрезмерной осведомлённости мы поговорим позже.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами тот. — Но предупреждаю, то, что я поведаю далее, не понравится вашему духовнику ещё больше.

— Любопытно узнать, — я подлил гостю морса в опустевший стакан и, поймав взгляд Виталия Родионовича, хмыкнул. — Что? У меня-то нет духовника, так что и по мордам за ересь получать не от кого.

— На самом деле, переход от политеизма к монотеизму был инспирирован теми, кого люди почитали богами, — вздохнул волхв, но продолжить не успел. Я вспомнил Остромирова с его ядовитыми плевками в сторону богов-волхвов и… ну да, перебил рассказчика.

— Чтобы без лишних помех уйти от подпитки верой и слинять из нашего мира, так?

— Именно, — кивнул Владимир Ярославич и, глянув на князя, спросил: — вам известна история исхода старых богов?

— Версия, — уточнил Старицкий. — Известна.

— Можете, конечно, считать это всего лишь версией, конечно, но… это в самом деле так, — развёл руками волхв. — Уж я-то знаю наверняка. Так вот, постепенно скидывая с себя это ярмо, те, кого мы именуем богами, в конце концов, получили достаточно свободы, чтобы уйти из нашего мира. Сбежать, иными словами. Именно в мир, куда они ушли, и угодили Ерофей Павлович с подругой… совершенно неслучайно, надо заметить.

— Да уж, мы помним, кто им в этом… поспособствовал, — зло усмехнулся князь.

— Вышата… — Владимир Ярославич покачал головой. — Как ни прискорбно, но он был лишь инструментом. Искренне верившим в свою цель, но тем лишь более удобным для владельца.

— И кто же этот… владелец? — процедил Старицкий. Да и у меня, если честно, в этот момент зачесались кулаки.

— Путь ведёт, но всегда есть тот, кто путь прокладывает, — протянул волхв. — Что говорить о том, чьё призвание и гейс плести пути и дороги?

— Переплут? — осенило меня, и наш гость ответил коротким кивком. — Но зачем ему это? Боги же выполнили свою задумку, ушли из мира, избавились от давления веры людей…

— А заодно обрекли всех своих современных и будущих коллег на беспамятное перерождение по достижении предела развития, доступного в нашем мире, — пробурчал Старицкий.

— И расплатились за то тысячелетним заключением в мире, который Ерофей Павлович назвал миром Словени… Хотя, там это далеко не самое сильное и известное государство, — подхватив тон князя, договорил волхв.

— Не понял, — честно признался я. Владимир Ярославич застыл, прикрыв глаза и, длинно, с ощутимой силой выдохнув, пустился в более подробные объяснения.

— Представьте себе, что вы вышли из квартиры, захлопнули за собой дверь и, уже подойдя к двери, ведущей на лестничную клетку, обнаружили, что забыли ключи от обеих дверей дома… Примерно то же самое случилось и с ушедшими. В своей боязни потерять себя, они уж слишком старались отрезать себя от нашего мира, вот и вышло, как вышло. Туда добрались, а ни дальше, ни назад, им пути нет. Двери заперты наглухо. Для них.