Ключи от ландышей

– …нет.

– Тогда почему…

…потому.

Пересечемся, говорит Чарли.

Пересечемся, говорит Джем.

Пересечемся? – спрашивают меня.

Я смотрю – они едут в Клокбург, я еду в Таймбург, нам не по пути.

Не сегодня, говорю я.

Не сегодня, говорят остальные.

– …что вы делаете? – спрашивает Таймбург. Я не нравлюсь ему – несмотря на то, что уже столько всего сделал для города.

– Вашу копию.

Я уже предвижу вопросы, – так и есть, Таймбург боится:

– Копию? А мне это не повредит?

– Что вы, ни в коей мере… Вот, посмотрите, я делал копии множества городов, и…

– Вы… вы делаете копии городов?

Таймбург возмущен, я понимаю, что попал, и попал крепко, что я не смогу ему объяснить, как это я хожу по городу, делаю его копии, улицу за улицей, дом за домом, где и как я храню их – воспоминание о городах…

– Вы… вы хотите навредить городу?

Не успеваю ответить – что-то обрушивается в мое сознание, даже не сразу понимаю, что именно, а вот…

СРОЧНО!

ВСЕМ!

Узнаю.

Это Черри.

И Джем.

Только они там, а я здесь. Бежать, бежать из города, срочно, со всех ног, может, успею в Клокбург, да черта с два я успею в Клокбург, в спешке пишу сообщения – кто ближе к Клокбургу, скорее туда…

«Они мертвы», – сообщает мне кто-то из наших.

Рушится мир под ногами, в отчаянии перебираю новости, новости, новости городов, городов, городов, вот оно, случилось то, чего мы боялись, два паразита в городе, сегодня два, завтра сто, послезавтра миллион, спасайте себя…

…понимаю.

Клокбург испугался и убил их.

Смотрю на Таймбург – здесь надо как-то откланяться и уйти, понять бы еще, как…

– …прячьтесь, – говорит Таймбург.

– А?

– Прячьтесь. Они будут искать вас… таких, как вы… вам надо затаиться, всем…

– С-спасибо, – мой голос меня не слушается.

– А копию мою уберите… или это повредит мне?

Понимаю, что тут нужно соврать, что увы, это навредит городу, еще как навредит, так что придется оставить…

…прячусь в маленькой гостинице на маленькой площади, молюсь, чтобы не нашли…

…Клокбург. Город часов, безумный часоворот, затягивающий в бесконечность, часы, которые показывают не время, а что-то, что пожелают сами…

…Букбург, город – раскрытая книга на неведомом языке, город, который хочется читать страницу за страницей.

Таймбург – город времени, нет, не так, город – само время, в котором можно заблудиться, блуждая от эпохи к эпохе…

Атемпус – город-безвременье, город по ту сторону времен и пространств.

Ищу, в какой город отправиться дальше, смотрю города – на расстоянии, ищу, чем помочь где какому городу, – советом, делом, словом, где написать легенду, где картину, где чертеж замка…

«…не получается», – говорит мне город, – «шпиль рушится».

Понимаю, что учел не все, далеко не все, что не все я могу увидеть и понять на расстоянии…

«Иду… уже иду в город…»

Спешу к городу, через полдня пути уже вижу в отдалении исполинский мегаполис, закрученный в спираль, в ракушку, в которой прячется создатель города. Он как всегда недоуменно смотрит на меня, он не может понять, кто я, и что я, как такое возможно, чтобы сам по себе…

Настраиваю шпиль, все и правда оказалось сложнее, чем я думал, – первый раз за столько лет чувствую настоящее воодушевление, попалась действительно сложная задача…

…не сразу спохватываюсь, что так и не рассмотрел город как следует, – что-то неуловимо знакомое в этих краях, что-то, что-то…

– Вы родом отсюда, – говорит город.

Он не спрашивает. Он утверждает. Когда я разламываю хлеб, не режу – разламываю, сам не знаю, почему – разламываю, да потому что, потому что так делали там, где я родился и вырос, так делает этот город…

– Вы родом отсюда, – говорит город.

Вечер.

Сумерки ноября.

Шорохи подступающей ночи.

Свет фонарей.

Города собираются в круг, разжигают костер, греют озябшие руки у очага, рассказывают друг другу страшные истории о далеких краях. Снова вспоминается что-то давно отжившее, забытое, как грелись у костра в сумерках подступающей зимы, говорили о чем-то страшном, от чего хотелось придвинуться поближе к огню…

Там чудища, говорит Часоград.

Там чудища, говорит Луноград.

Там чудища, говорит Времяград.

Их имена кажутся мне рычащими, спотыкающимися о самих себя, родными – и в то же время непривычными, так бывает, когда не слышишь их много лет, когда они уходят куда-то в глубину памяти, а потом вскрываются, как старые раны, кровоточат…

Понимаю, что ничего не знаю про мир, в котором я родился и вырос.

Ничего…

Они там людей едят, говорит Сонград.

Они там людей едят, вторит ему Хлебград.

Там нет городов, говорит Звездоград.

Там нет городов, вторит Часоград.

Там ужасы, говорит Времяград.

И смотрит вопросительно на меня, ждет, когда я скажу – там ужасы.

Мотаю головой, говорю – быстро, отрывисто, нервно, что там, там, там, за горизонтом, за краем земли, там города, такие, же как, вы, у них тоже раковины закручены в спираль, у них тоже свои дома и улицы, свои колокольни, свои лестницы и мосты…

Надо мной посмеиваются, хорош завирать в самом-то деле…

Я не выдерживаю, я показываю им копии городов, которые натащил со всего мира, вот, смотрите, это Таймбург, город времени, да, Времяград, а это Темпополис, он тоже… тоже город времени, а это Луневилль, да, господин Луноград, там тоже месяцы на башнях, а это…

Они смотрят. Они не верят мне. Они изумлены, они даже и представить себе не могут, что где-то там, за горизонтом, куда не заглянуть, такие же города, и улицы, и дома, и жители, и часы, бьющие на башне, и изящные ограды мостов…

Они нас не любят, наконец, говорит Сонград.

Они нас не любят, подхватывает Звездоград.

Я снова показываю копии – имбирный пудинг, которым кормил меня Пудигн-сити, пряники от Таймбурга, уютная постель в половинке луны, куда устроил меня на ночлег Старбург.

Показываю купола и шпили, мосты и туманы, туманы над мостами, мосты над туманами, Туманоград не верит, так это же я, не-е-е, это Смогбург…

Потрескивает пламя костра.

Города с завистью смотрят на горизонт, где там, там, там…