Книга для чтения по неорганической химии : Книга для учащихся : В 2 ч. Ч. 2

Ещё через неделю Дед вызовет в Поместье и при всех отчитает за поношение чести Ветви, если я немедленно не образумлюсь, меня изгонят и отправят работать как быдло, но уже без поддержки Ветви! И что никакие исследования не стоят слухов, о которых ему доложили информаторы.

Да, конечно, ничего подобного в Свободных мирах невозможно, а трудовое законодательство, как специально создано для лентяев и бездельников, но, но есть и плюсы, здесь никого не порют, иначе, после повала защиты диссертации, моя задница познакомилась бы с ротангом, и я неделю работал бы стоя.

Может что-то толковое и есть в Магдебургском праве?

Что-то меня с недосыпа на философию потянуло.

После ночи я засыпаю на ходу, спал урывками, смена прошла тяжёлая, а главное, ничего для Мечты, именно Мечты с Большой Буквы, не сделал.

С утра три эвтаназии, гора отчётов по исследованиям в Филиал Академии, после обеда Два Брёвна получили новые имплантаты, только не думаю, что они сильно им рады. Брёвна дубовые, один с лучевой болезнью в полмозга, другой с внутричерепными паразитами, оба из каких-то ошмётков армий, самое днище люмпенов, бомжи, и запах от них соответствующий, не считая того, что гниют заживо.

У меня сразу появилось желание сдать его на утилизацию сразу, как открыл свод черепа, а там гнездо Мильенорских Аскарид. Случись подобное полтора месяца назад, я бы обоих сразу отправил в подвал на встречу с Ангелом и Демоном, но теперь я не начальник, а объяснять и обосновывать бесполезность образцов, дольше и сложнее, чем вживить имплантат и забыть, тем более интересно, как он поведёт себя в экстремальных условиях.

А условия неприглядные настолько, что лаборантку вырвало прямо в операционной. Пришлось мне же потом и стерилизовать и бревно, и операционную. Синие на такое не подписывали контракт, а мне мало операций как микрохирурга, так ещё и как дежурному лаборанту пришлось собирать мозговых червей в автоклав, и заливать полы и стенд антисептиком.

Мои ожидания, и надежды выкроить вечерком время, не осуществились.

Дело даже не в паре утилизаций брёвен, это процедура много времени не занимает, два самых перспективных образца получили инсульт, и сперва, полночи пытался их реанимировать, с одним вроде удалось, но второй не выжил, и до утра я делал срезы и в черни, подготовил отчёт об инсульте подопытного.

В полдевятого утра, после сдачи дежурства, почти на пороге квартиры, получаю сообщение прийти в Комиссию. Времени хватило только забежать к себе, перехватить завтрак, и сменить одежду, с простонародной клетчатой рубашки и бесформенных джинсов, на строгий костюм и белую рубашку.

Квартира меня встретила пустотой.

Супруга на работе.

Девочки в школе, надо будет сходить на родительское собрание, послушать, чем живёт класс.

Мои на удивление просто встроились в учёбу. Конечно, полно сложностей с программой, но нас очень выручило, что в Лагере дети ходили в школу.

Всё — от ручек и тетрадей с учебниками до учителей предоставил Совет.

Победители проявили гуманность, мы, честно говоря, его не заслужили, часто проигравшие Ветви вырезались Греями целиком, вместе с детьми и стариками, а ещё чаще города уничтожались ударами пушек дредноутов.

Совет не допустил скатывания осколков Греев в неприкаянных люмпенов. За что мы, все уцелевшие, ему благодарны. Даже несмотря на то, что всегда учителя несут идеологию победителей.

Наверное, и это тоже правильно, зачем нести идеологию проигравших. Детям нужно встраиваться в общество, человек — априори существо адаптивное и конформистское, и я хочу, чтобы мои дети заняли достойное положение, а не сгорели в огне бунтарства.

Стены барака, быстро выдавили из голов моих дочек, мятежные мысли, а исчезновение из класса пары мальчиков, открыто споривших с учителями, стало вполне наглядным уроком.

Моя супруга, моя звёздочка, смогла объяснить детям, что победители имеют право на всё с побеждёнными. То, что нас спрятали в концлагере подальше от войны, — это милость, за которую нужно быть благодарным.

В лагере показывали, что мои Кланычи натворили при отступлении из Уроберга. Слава всем Богам, это не напоминают нам слишком часто.

Машина с операторами просто ехала по центральной улице и снимала трупы, распятые на стенах домов. Голые, прикреплённые за руки и ноги к фасаду, старики, женщины, дети. Горы трупов на перекрёстках и несколько человек, им самим непонятно как, выживших из двухсоттысячного города.

А я мог бы рассказать, как дредноут Клана Ред семь суток расстреливал из орудий типа «Разрушитель», мою родную планету, снося города с жителями.

Я никого не осуждаю, в Гражданской войне нет пощады, мы бы на их месте поступили бы так же.

Так что, пережив тоску лагерей, девчонки окунулись в нормальную жизнь и обзавелись подружками, а за старшенькой, кажется, ухаживает мальчик.

Жизнь продолжается, хоть и не такая, как думалось.

Знать бы, что меня ждёт за дверьми кабинета Куратора…

Внеочередной вызов – хорошего мало.

Секретарша, дама лет сорока, в строгом костюме, с роговыми очками, но с ярко напомаженными губками, пригласила внутрь кабинета.

Я небрежно поблагодарил её и вошёл.

Душа уходит в пятки каждый раз, когда переступаю порог.

Нет, ничего страшного или отдалённо напоминающую камеру пыток нет, наоборот, комната очень светлая, яркая, залитая утренним светом.

Обычно такого не бывает в рядовых офисах, но у Куратора доминирует не начальственный стол или стеллажи с книгами, вовсе нет, здесь царица всему – окно.

Огромное окно во всю стену кабинета, выходящую на городскую набережную Троонсвиля.

Я как-то набрался храбрости и на очередной встрече спросил, зачем в офисе огромное окно, отвлекающее внимание посетителей, Куратор просто ответил:

«Свет — это новая надежда, а вид из окна — символ, что мир прекрасен, и жизнь не кончается поражением, любому человеку есть ради чего жить.»;

Прав полностью, для меня свет в окошке семья, и мне есть ради чего жить.

На хозяйском месте сидел Куратор, обычный простолюдин.

Невысокий, благообразный мужчина азиатской внешности с коротко подстриженной бородкой, абсолютно белой, и проницательными узкими глазами.

Он принял меня вполне душевно и ласково, встал из-за стола, первым протянул руку, глаза лучились мудростью и добротой.

— Рад видеть у себя в гостях — слово прозвучало с небольшим нажимом, показывая, что встреча не официальная, — моего дорогого друга Жана.

Я немного успокоился, это добрый знак.

— Я всегда рад видеть вас, господин Сон Тай.